Кем может быть заявлен отвод эксперту. Отвод эксперта в уголовном судопроизводстве

Отвод судебного эксперта предусмотрен для того, чтобы обеспечить независимость экспертизы. В отличие от отвода судьи и других более значимых участников судебного процесса, отвод эксперта очень слабо регламентирован в законодательстве. Это порождает массу неудобств и нарушений законодательства, причём, зачастую совершаемых не специально, а по не знанию. Незнание закона, конечное же, не освобождает от ответственности, но чаще всего на практике нарушения, связанные с несвоевременным отводом либо с не назначением отвода эксперту, который ему подлежит, остаются никем не замеченными.

Дело в том, что собственно Уголовно-Процессуальный кодекс не содержит полного перечня оснований для отвода эксперта. Там перечислены лишь основные моменты – эксперт не должен быть потерпевшим, не должен быть гражданским истцом, ответчиком или свидетелем по рассматриваемому делу, не должен состоять в родственной связи ни с кем из участников процесса, и “иные обстоятельства”, которые могут поставить под сомнение его независимость. Среди них – нахождение эксперта в данный момент или в прошлом в служебной зависимости от какого-либо заинтересованного лица, а также некомпетентность эксперта по вопросам, интересующим следствие.

Остальная информация о причинах, которые должны привести к отводу эксперта, содержатся в федеральном законе от 31 мая 2001 г. "О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ". Среди них – установление факта заинтересованности и зависимости не самого эксперта, а руководителя экспертного учреждения, где проводится экспертиза. В отношении судебно-медицинской экспертизы, экспертом не может стать то лицо, которое ранее оказывало врачебную помощь кому-либо из заинтересованных лиц. Кроме того, отвод назначается медицинскому эксперту, который осуществлял экспертизу без собственно обследования лица.

Как видите, законодательство содержит элементарный огрех, который способствует снижению его эффективности. Все знают, что участникам процесса ещё до назначения судебной экспертизы подробно разъясняются все её подробности, в том числе и основания для отвода. Но из вышеперечисленных оснований на практике два последних крайне редко становятся известны участником судебного процесса. Это – нарушение действующего законодательства. И причина такого – как раз в незнании работниками судопроизводства этих дополнений и уточнений к Уголовно-Процессуальному кодексу. Если бы эти уточнения размещались собственно в УПК, а не в отдельном законе, такие нарушения бы не встречались настолько часто.

Ещё одна неясность, касающаяся отвода эксперта, которая размещена в УПК, состоит в том, что время назначения отвода точно не оговорено. Хотя, к примеру, касательно отвода судьи эта информация расписана со всеми подробностями. Исходя из простой логики, становится ясно, что идеальным моментом для отвода эксперта является момент, когда участникам процесса объявляют о назначении экспертизы. В этот момент, то есть до начала экспертизы, любой из участников имеет право заявить об отводе эксперта по той или иной причине.

Но на практике, из-за того, что эта деталь не полностью оговорена в УПК, в данной области тоже очень часто встречаются нарушения. Элементарно, многие участники даже не подозревают, что они вообще имеют право давать заявление на отвод эксперта! Либо их ознакомляют с данными правами несвоевременно. В п. 2 ч. 1 ст. 195 УПК не предписывается категорическое требование к указанию фамилии, имени, отчества эксперта, а также сведений о его специализации, образовании, рабочем стаже и пр. Таким образом, участники процесса фактически лишаются всех оснований, на которых они могли бы заявить об отводе. Не зная ничего об эксперте, никто не сможет обнаружить, состоит ли он с кем-либо в родственной связи, подходит ли он по компетенции и т.д. Более того, часто сам следователь остаётся в неведении, так как руководитель экспертного учреждения не сообщает ему необходимые данные об эксперте.

Решение этой проблемы лежит через совершенствование УПК и окончательное разъяснение всех неточностей, связанных с процессом назначения эксперта, равно как и с процессом его отвода. Если бы в самом УПК содержались точные предписания насчёт того, что все сведения об эксперте до начала производства судебной экспертизы должны быть обязательно переданы всем участникам судебного процесса, было бы меньше разных проблематичных ситуаций, связанных с некомпетентностью или же с зависимостью эксперта.

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д.Зорькина, судей К.В.Арановского, А.И.Бойцова, Н.С.Бондаря, Г.А.Гаджиева, Ю.М.Данилова, Л.М.Жарковой, С.М.Казанцева, С.Д.Князева, А.Н.Кокотова, Л.О.Красавчиковой, С.П.Маврина, Н.В.Мельникова, Ю.Д.Рудкина, О.С.Хохряковой, В.Г.Ярославцева,

руководствуясь статьей 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации, пунктом 3 части первой, частями третьей и четвертой статьи 3, частью первой статьи 21, статьями 36, 47 1 , 74, 86, 96, 97 и 99 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации",

рассмотрел в заседании без проведения слушания дело о проверке конституционности части первой статьи 10 УК Российской Федерации, части второй статьи 24, части второй статьи 27, части первой статьи 239 и пункта 1 статьи 254 УПК Российской Федерации.

Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба гражданки А.И.Тихомоловой. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации оспариваемые заявительницей законоположения.

Заслушав сообщение судьи-докладчика Н.В.Мельникова, исследовав представленные документы и иные материалы, Конституционный Суд Российской Федерации

установил :

1. Заявительница по настоящему делу гражданка А.И.Тихомолова оспаривает конституционность части первой статьи 10 "Обратная сила уголовного закона" УК Российской Федерации, части второй статьи 24 "Основания отказа в возбуждении уголовного дела или прекращения уголовного дела", части второй статьи 27 "Основания прекращения уголовного преследования", части первой статьи 239 "Прекращение уголовного дела или уголовного преследования" и пункта 1 статьи 254 "Прекращение уголовного дела или уголовного преследования в судебном заседании" УПК Российской Федерации.

Как следует из жалобы и приложенных к ней материалов, в связи с вступлением в силу Федерального закона от 3 июля 2016 года N 323-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности", которым, в частности, статья 116 "Побои" УК Российской Федерации была изложена в новой редакции, декриминализующей деяние, в совершении которого обвинялась А.И.Тихомолова, мировой судья, возбудивший в отношении нее 7 сентября 2015 года уголовное дело частного обвинения, поставил в состоявшемся 26 августа 2016 года судебном заседании вопрос о его прекращении по основанию, предусмотренному пунктом 2 части первой статьи 24 УПК Российской Федерации (за отсутствием в деянии состава преступления). Несмотря на возражения обвиняемой, которая просила рассмотреть уголовное дело по существу и вынести в отношении нее оправдательный приговор, мировой судья постановлением от 26 августа 2016 года дело прекратил, указав, что к этому моменту преступность и наказуемость инкриминируемого ей деяния устранены новым уголовным законом.

Останкинский районный суд города Москвы, рассмотрев апелляционную жалобу А.И.Тихомоловой, оставил постановление мирового судьи без изменения, а жалобу заявительницы без удовлетворения (апелляционное постановление от 8 декабря 2016 года). Не согласившись с указанными судебными решениями, А.И.Тихомолова обратилась в Московский городской суд, настаивая на том, что производство по ее уголовному делу должно быть прекращено в связи с отсутствием события преступления, однако постановлением от 30 марта 2017 года в передаче ее кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции было отказано. Судья Верховного Суда Российской Федерации, отказывая постановлением от 11 июля 2017 года, с которым согласился заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации, в передаче для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции кассационной жалобы А.И.Тихомоловой, в которой утверждалось, что прекращение производства по ее делу по такому основанию, как отсутствие состава преступления, незаконно, поскольку отсутствует само событие преступления, отметил, что ее доводы могут быть проверены в порядке административного судопроизводства.

По мнению гражданки А.И.Тихомоловой, оспариваемые ею законоположения противоречат статьям 15, 17, 18, 19, 21, 23, 45, 46, 49, 52, 55, 118 и 123 Конституции Российской Федерации, поскольку позволяют прекращать уголовное дело в связи с принятием закона, устраняющего преступность и наказуемость деяния, при категорическом возражении обвиняемого, чем создают условия, не позволяющие ему обжаловать в суде сам факт незаконного привлечения к уголовной ответственности, законность и обоснованность выдвигавшегося обвинения, возражать против прекращения дела по данному основанию и тем самым препятствующие восстановлению нарушенных прав.

Соответственно, с учетом требований статей 36, 74, 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" часть первая статьи 10 УК Российской Федерации, часть вторая статьи 24, часть вторая статьи 27, часть первая статьи 239 и пункт 1 статьи 254 УПК Российской Федерации являются предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу постольку, поскольку на основании содержащихся в них положений в их взаимосвязи решается вопрос о прекращении возбужденного судом по заявлению потерпевшего или его законного представителя уголовного дела частного обвинения в связи с принятием закона, устраняющего преступность и наказуемость деяния, вопреки возражениям обвиняемого, настаивающего на вынесении решения по существу уголовного дела.

2. Конституция Российской Федерации, гарантируя каждому судебную защиту его прав и свобод на основе принципов равенства перед законом и судом, а также состязательности и равноправия сторон (статья 19, часть 1; статья 45; статья 46, часть 1; статья 123, часть 3), относит уголовное и уголовно-процессуальное законодательство к ведению Российской Федерации (статья 71, пункт "о") и наделяет федерального законодателя правом как устанавливать в законе ответственность за правонарушения, так и устранять ее, а также определять основания, порядок и условия, при которых возможен отказ от применения мер государственного принуждения, с учетом конституционной обязанности государства признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина, охранять достоинство личности, нравственность, здоровье, честь и доброе имя каждого (статьи 2 и 18; статья 21, часть 1; статья 23, часть 1; статья 55, часть 3).

Как неоднократно отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, правосудие в Российской Федерации, которое согласно статье 118 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации осуществляется только судом, в частности посредством уголовного судопроизводства, по самой своей сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости и обеспечивает эффективное восстановление в правах; исходя из этого государство обязано гарантировать защиту прав как собственно участников уголовного процесса, так и всех тех, чьи права и законные интересы непосредственно затрагиваются при производстве по уголовному делу, в том числе обеспечивать им надлежащие возможности по отстаиванию своих прав и законных интересов на всех стадиях уголовного судопроизводства любыми не запрещенными законом способами; в свою очередь, суд как орган правосудия призван обеспечивать в судебном разбирательстве соблюдение требований, необходимых для вынесения правосудного, т.е. законного, обоснованного и справедливого, решения по делу (постановления от 2 февраля 1996 года N 4-П, от 8 декабря 2003 года N 18-П, от 14 июля 2011 года N 16-П, от 2 июля 2013 года N 16-П и др.).

3. В порядке конкретизации положений статьи 54 (часть 2) Конституции Российской Федерации часть первая статьи 10 УК Российской Федерации закрепляет, что уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, т.е. распространяется на лиц, совершивших соответствующие деяния до вступления такого закона в силу, в том числе на лиц, отбывающих наказание или отбывших наказание, но имеющих судимость.

Вместе с тем - исходя из того, что, по общему правилу, преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время его совершения, каковым признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий (статья 9 УК Российской Федерации), - решением о прекращении уголовного дела в случае, когда до вступления приговора в законную силу преступность и наказуемость соответствующего деяния были устранены новым уголовным законом, констатируются, с одной стороны, наличие самого деяния, содержавшего признаки преступления, а с другой - отсутствие в нем преступности и наказуемости по смыслу нового уголовного закона. В таком случае применение нового уголовного закона, устраняющего преступность и наказуемость деяния, не связано с оценкой правомерности имевшего место уголовного преследования как процессуальной деятельности, осуществляемой стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления (пункт 55 статьи 5 УПК Российской Федерации), и не предопределяет ее, а прекращение уголовного преследования - хотя и со ссылкой на пункт 2 части первой статьи 24 УПК Российской Федерации (отсутствие в деянии состава преступления) - не порождает у подозреваемого или обвиняемого права на реабилитацию и не свидетельствует ни о законности и обоснованности выдвинутых обвинений, ни о восстановлении его чести и доброго имени.

3.1. Необходимость получения согласия подозреваемого, обвиняемого на прекращение уголовного дела по нереабилитирующему его основанию обусловливается требованием соблюдения гарантируемых Конституцией Российской Федерации прав участников уголовного судопроизводства, которое в силу ее статьи 123 (часть 3) осуществляется на основе принципа состязательности, предполагающего, что стороны самостоятельно и по собственному усмотрению определяют свою позицию по делу, в том числе в связи с вопросом об уголовной ответственности. Следовательно, если подозреваемый, обвиняемый не возражает против прекращения уголовного преследования, нет оснований считать его права и законные интересы нарушенными решением о прекращении уголовного дела (при условии его достаточной обоснованности).

Развивая приведенную правовую позицию, изложенную в Постановлении от 14 июля 2011 года N 16-П, применительно к возможности прекращения уголовного дела публичного обвинения в связи с отсутствием в имевшем место деянии состава преступления, если преступность и наказуемость соответствующего деяния были устранены новым уголовным законом до вступления приговора в законную силу (пункт 2 части первой и часть вторая статьи 24 УПК Российской Федерации), в случае, когда подозреваемый, обвиняемый возражает против этого, Конституционный Суд Российской Федерации указал: решением о прекращении уголовного преследования обеспечивается реализация вытекающего из статей 19 (часть 1) и 54 (часть 2) Конституции Российской Федерации требования равных оснований для распространения нового уголовного закона на лиц, которые согласно статье 49 Конституции Российской Федерации и статье 14 УПК Российской Федерации применительно к вопросу об уголовной ответственности считаются невиновными, независимо от того, до или после его принятия было совершено деяние; такое решение констатирует отсутствие преступности и наказуемости деяния по смыслу нового уголовного закона и, соответственно, не влечет для лица каких-либо уголовно-правовых последствий; напротив, оно направлено на защиту прав этого лица и само по себе не может рассматриваться как причинение ему вреда, учитывая, что вопрос об уголовной ответственности за деяние, утратившее качество преступности, исключается в принципе и уголовное преследование в отношении подозреваемого, обвиняемого подлежит прекращению (Постановление от 19 ноября 2013 года N 24-П).

Однако, не будучи непосредственным выражением конституционных принципов гуманизма, справедливости, законности и презумпции невиновности, прекращение уголовного преследования по такому основанию, как устранение новым уголовным законом преступности и наказуемости инкриминируемого лицу деяния, предполагает необходимость обеспечить этому лицу доступ к правосудию для защиты его прав и законных интересов в рамках уголовного судопроизводства. Данный вывод подтверждается неоднократно выраженными Конституционным Судом Российской Федерации правовыми позициями, в соответствии с которыми виновность обвиняемого в совершении преступления в силу статьи 49 (часть 1) Конституции Российской Федерации устанавливается только вступившим в законную силу приговором суда, постановленным на основе исследования доказательств в предусмотренном федеральным законом порядке; постановление о прекращении уголовного дела - тем более если оно вынесено в связи с отсутствием в деянии состава преступления - по своему содержанию и правовым последствиям не может рассматриваться в качестве акта, которым устанавливается виновность в смысле названной конституционной нормы; если новым уголовным законом устраняются преступность и наказуемость какого-либо деяния, то в постановлении о прекращении уголовного дела в связи с отсутствием в деянии состава преступления констатируется невозможность дальнейшего осуществления уголовного преследования в отношении подозреваемого или обвиняемого, хотя ранее выдвигавшиеся против него обвинения и не признаются необоснованными; выявление в ходе судебного разбирательства оснований для прекращения уголовного дела не освобождает суд от необходимости выяснения позиций сторон по данному делу и исследования представленных ими доводов; положения статей 24, 27, 47, 133, 239 и 254 УПК Российской Федерации не препятствуют суду рассмотреть находящееся в его производстве уголовное дело, если до вынесения приговора новым уголовным законом устраняются преступность и наказуемость инкриминируемого обвиняемому деяния, и решить вопрос о признании (или об отказе в признании) за ним права на реабилитацию и не лишают обвиняемого права на доступ к правосудию и права на эффективную судебную защиту (постановления от 28 октября 1996 года N 18-П, от 24 апреля 2003 года N 7-П и от 8 декабря 2003 года N 18-П; определения от 5 ноября 2004 года N 359-О, N 360-О, N 361-О и N 362-О).

Такой подход согласуется с обязанностью государства охранять достоинство личности (статья 21, часть 1, Конституции Российской Федерации), которое, как неоднократно отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, выступает основой всех прав и свобод человека и необходимым условием их существования и соблюдения (постановления от 3 мая 1995 года N 4-П, от 15 января 1999 года N 1-П, от 20 декабря 2010 года N 21-П и от 14 июля 2011 года N 16-П). В противном случае нарушались бы не только предписания статей 21 (часть 1), 23 (часть 1), 46 (часть 1), 52 и 53 Конституции Российской Федерации, закрепляющие право каждого на защиту достоинства личности, чести и доброго имени от незаконного и необоснованного уголовного преследования, на обеспечение государством доступа к правосудию и компенсации причиненного ущерба, но и провозглашенный ее статьей 19 принцип равенства всех перед законом и судом.

3.2. Особенности уголовного судопроизводства по делам частного обвинения предопределяются спецификой рассматриваемых в данном порядке уголовных дел, которые, как следует из части второй статьи 20 УПК Российской Федерации, по общему правилу, возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего или его законного представителя и подлежат прекращению в связи с примирением потерпевшего с обвиняемым. Заявление в отношении конкретного лица, которое подается потерпевшим или его законным представителем в суд (за исключением случаев, предусмотренных пунктом 2 части первой и частью четвертой статьи 147 УПК Российской Федерации), не только признается поводом к возбуждению уголовного дела, но и рассматривается, по сути, в качестве обвинительного акта, в рамках которого осуществляется уголовное преследование.

Устанавливая такие правила, федеральный законодатель наделил потерпевшего правом самостоятельно осуществлять уголовное преследование - обращаться за защитой своих прав и законных интересов непосредственно в суд и доказывать как факт совершения преступления, так и виновность в нем конкретного лица, минуя обязательные в иных ситуациях (по делам частно-публичного и публичного обвинения) процессуальные стадии досудебного производства (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2005 года N 7-П и от 17 октября 2011 года N 22-П, определения Конституционного Суда Российской Федерации от 17 сентября 2013 года N 1336-О и от 23 октября 2014 года N 2534-О).

Вместе с тем согласно Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в порядке, предусмотренном данным Кодексом (часть вторая статьи 8, пункт 1 части первой статьи 29), и только суд может установить обоснованность обвинения и принять решение о виновности подсудимого посредством обвинительного приговора (пункт 28 статьи 5). Только в этом случае, как следует из правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, сформулированной в Постановлении от 17 октября 2011 года N 22-П, предъявленное, в том числе частным обвинителем, обвинение трансформируется в государственное осуждение, на основе которого может назначаться мера государственного принуждения или применяться освобождение от нее.

При этом продолжение рассмотрения уголовного дела частного обвинения судом при наличии со стороны обвиняемого возражений против его прекращения в связи с принятием закона, устраняющего преступность и наказуемость инкриминируемого ему деяния, не может рассматриваться как недопустимое по смыслу правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, сформулированных в Постановлении от 19 ноября 2013 года N 24-П, продолжение уголовного преследования за деяние, преступность и наказуемость которого уже устранены: вопросы о наличии события преступления, о совершении деяния, хотя и утратившего уголовную противоправность, конкретным лицом, о правовой оценке деяния (события преступления) разрешаются судом на основе представленных частным обвинителем материалов и приводимых подсудимым доводов, опровергающих доказательства стороны обвинения и подтверждающих его непричастность к преступлению (невиновность), с тем чтобы вынести правосудное, законное и обоснованное решение, опирающееся на личное и непосредственное исследование представленных доказательств.

Таким образом, приведенные правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, сохраняющие свою силу и применимые к делам частного обвинения с учетом их особенностей, предполагают обязанность суда, в производстве которого находится возбужденное им по заявлению потерпевшего или его законного представителя уголовное дело, в случае устранения новым законом преступности и наказуемости деяния, инкриминируемого обвиняемому, при его возражениях против прекращения уголовного дела по такому основанию выяснить его позицию по данному делу и в процедуре рассмотрения дел частного обвинения установить обоснованность или необоснованность обвинения. Иное свидетельствовало бы об отказе обвиняемому по делу частного обвинения в правосудии, о вынесении судом решения, констатирующего наличие события преступления, совершение деяния, хотя и утратившего уголовную противоправность, конкретным лицом, о правовой оценке деяния (события преступления) без исследования судом обстоятельств произошедшего и имеющихся доказательств, приводило бы к нарушению принципа равенства перед законом и судом, равноправия сторон судопроизводства, к ограничению прав участников уголовного процесса, в том числе права опровергать обвинение, приводить доказательства своей непричастности к преступлению (невиновности) и возражать против прекращения дела по основанию, констатирующему совершение именно этим лицом деяния, хотя и декриминализованного новым уголовным законом, но являвшегося преступным на момент его совершения.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 6, 47 1 , 71, 72, 74, 75, 78, 79 и 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

постановил :

1. Признать взаимосвязанные положения части первой статьи 10 УК Российской Федерации, части второй статьи 24, части второй статьи 27, части первой статьи 239 и пункта 1 статьи 254 УПК Российской Федерации не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования они предполагают, что суд, в производстве которого находится возбужденное по заявлению потерпевшего или его законного представителя уголовное дело частного обвинения, обязан выяснить позицию обвиняемого относительно прекращения данного дела в связи с принятием закона, устраняющего преступность и наказуемость инкриминируемого ему деяния, и только при наличии его согласия вправе прекратить уголовное дело; в случае, если обвиняемый возражает против прекращения уголовного дела в связи с принятием закона, устраняющего преступность и наказуемость деяния, суд обязан рассмотреть данное дело по существу в рамках процедуры производства по делам частного обвинения и, исследовав имеющиеся доказательства, либо постановить оправдательный приговор, либо прекратить уголовное дело по указанному основанию.

2. Конституционно-правовой смысл взаимосвязанных положений части первой статьи 10 УК Российской Федерации, части второй статьи 24, части второй статьи 27, части первой статьи 239 и пункта 1 статьи 254 УПК Российской Федерации, выявленный в настоящем Постановлении, является общеобязательным, что исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике.

3. Правоприменительные решения по делу гражданки Тихомоловой Анны Ильиничны, принятые на основании части первой статьи 10 УК Российской Федерации, части второй статьи 24, части второй статьи 27, части первой статьи 239 и пункта 1 статьи 254 УПК Российской Федерации в истолковании, расходящемся с их конституционно-правовым смыслом, выявленным в настоящем Постановлении, подлежат пересмотру в установленном порядке.

4. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу со дня официального опубликования, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

5. Настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в "Российской газете", "Собрании законодательства Российской Федерации" и на "Официальном интернет-портале правовой информации" (www.pravo.gov.ru). Постановление должно быть опубликовано также в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

Конституционный Суд Российской Федерации

Эксперт относится к числу заменимых участников процес­са, поэтому может быть устранен от участия в деле путем удов­летворения ходатайства об отводе (самоотводе).

Всестороннее, полное, объективное исследование обстоя­тельств дела предполагает отсутствие прямой или косвенной заинтересованности эксперта в исходе дела. В связи с этим уго­ловно-процессуальное законодательство предусматривает от­вод эксперта при наличии указанной заинтересованности.

Под прямой личной заинтересованностью эксперта пони­мается такая, которая дает или может предоставить ему мате­риальную или иную выгоду в связи с производством эксперти­зы по конкретному делу.

Под косвенной заинтересованностью эксперта понимается такая, при которой в результате производства экспертизы за­интересован не сам эксперт, а родственники либо иные связан­ные с ним лица.

В соответствии со ст. 70 УПК РФ эксперт не может участ­вовать в производстве по уголовному делу прежде всего при наличии любого из оснований, предусмотренных статьей 61 Кодекса, то есть если он:

• является потерпевшим, гражданским истцом, гражданским ответчиком или свидетелем по данному уголовному делу;
• участвовал в качестве присяжного заседателя, эксперта, специалиста, переводчика, понятого, секретаря судебного заседания, защитника, законного представителя подозреваемого, обвиняемого, представителя потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика, а судья также - в качестве дознавателя, следователя, прокурора в производстве по данному уголовному делу;

• является близким родственником или родственником любого из участников производства по данному уголовному делу.

Следует обратить внимание, что предыдущее участие лица в качестве эксперта не является обстоятельством, исключающим его участие в соответствующем качестве в производстве по уго­ловному делу, кроме случаев, когда экспертиза производится повторно ввиду возникшего сомнения в правильности ее заклю­чения. Не является основанием для отвода эксперта, если он участвовал в деле в качестве специалиста.

Эксперт подлежит отводу также, если он:

• если имеются иные обстоятельства, дающие основание полагать, что они лично, прямо или косвенно, заинтересованы в исходе данного уголовного дела
• если он находился или находится в служебной или иной зависимости от сторон или их представителей;
• если обнаружится его некомпетентность.

Что касается механизма отвода эксперта, то лицо, ведущее уголовный процесс, вправе решить данный вопрос и по своей инициативе. Однако при наличии соответствующих оснований эксперт должен заявить самоотвод. При этом эксперт-сотруд­ник органа судебной экспертизы делает заявление в письмен­ной форме на имя его руководителя. Отвод эксперту может быть заявлен и иными участниками процесса. Отвод должен быть мотивированным.

Вопрос об отводе эксперта разрешается органом, ведущим уголовный процесс.

Муженская Наталья Евгеньевна, ведущий научный сотрудник НИЦ N 8 по совершенствованию уголовного, уголовно-процессуального законодательства и исследованию проблем расследования преступлений ФГУ ВНИИ МВД РФ, кандидат юридических наук, доцент.

Статья посвящена проблемам заявления отвода эксперту. В работе проанализировано содержание норм закона об отводе эксперта. Показано, что их положения не позволяют полностью реализовать права участников уголовного процесса на заявление отвода эксперта. Предложены изменения в УПК РФ об отводе эксперта.

Ключевые слова: уголовное судопроизводство, судебная экспертиза, отвод эксперта.

Challenge of an expert in criminal proceedings

N.Y. Muzhenskaya

The article is dedicated to the problems of challenging an expert. The work has analyzed the essence of legal provisions of the law on challenging an expert. It showed that their provisions did not fully provide for exercise of the rights of participants in criminal proceedings to challenge an expert. The author offered to introduce a-mendments in the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation on challenging an expert.

Key words: criminal proceedings, forensic examination, challenge an expert.

Отвод в уголовном процессе - средство обеспечения объективного исследования обстоятельств уголовного дела, призванное в конечном итоге гарантировать достижение цели уголовного судопроизводства.

Анализ норм уголовно-процессуального законодательства об отводе эксперта, а также практики их применения свидетельствует о проблемах, возникающих в ходе их реализации. Так, несовершенство правовой регламентации отдельных положений УПК РФ не способствует своевременному ознакомлению участников уголовного процесса с имеющимся у них правом на отвод эксперта, а также эффективному и своевременному производству этого процессуального действия.

Придание заключению эксперта статуса доказательства актуализирует проблему его пригодности для использования в уголовном процессе, что, в свою очередь, во многом определяется незаинтересованностью, объективностью и компетентностью эксперта.

Именно поэтому в качестве оснований для заявления отвода эксперту закон называет наличие таких обстоятельств, которые могут либо дать повод сомневаться в его беспристрастности, либо свидетельствовать о его неосведомленности в вопросах, разъяснение которых от него требуется. В соответствии со ст. 61 УПК такими обстоятельствами могут быть:

признание эксперта потерпевшим либо обладание им статусом гражданского истца, гражданского ответчика или свидетеля по рассматриваемому уголовному делу;

участие эксперта в качестве присяжного заседателя, переводчика, понятого, секретаря судебного заседания, защитника, законного представителя подозреваемого, обвиняемого, представителя потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика, дознавателя, следователя, прокурора в производстве по рассматриваемому уголовному делу;

нахождение эксперта в близком родстве или родстве с любым из участников производства по рассматриваемому уголовному делу;

иные обстоятельства, которые позволят предположить, что он лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе уголовного дела.

Отвод может быть заявлен также в случаях, если выяснится, что эксперт в настоящий момент времени находится либо находился ранее в служебной или иной зависимости от сторон или их представителей, а кроме того, если обнаружится его некомпетентность (ст. 70 УПК).

Следует заметить, что УПК содержит не полный перечень оснований отвода эксперта. ФЗ от 31 мая 2001 г. "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" называет в качестве таковых также: 1) установление обстоятельств, подтверждающих заинтересованность в исходе дела руководителя экспертного учреждения, в котором производится или производилась судебная экспертиза; 2) приглашение в качестве эксперта врача, который до назначения экспертизы оказывал лицу медицинскую помощь. В этом случае отвод может и должен быть заявлен эксперту, производящему (производившему) судебно-медицинскую или судебно-психиатрическую экспертизу, осуществляемую и без непосредственного обследования лица (ст. 18).

Такая разобщенность, "разбросанность" уголовно-процессуальных норм об отводе эксперта по разным федеральным законам не способствует их эффективному применению.

Так, практика свидетельствует, что последние два из названных оснований отвода эксперта доводятся до сведения соответствующих участников уголовного процесса при разъяснении им прав, предусмотренных ст. 198 УПК, крайне редко, что является нарушением закона. Основная причина такого положения - неосведомленность практических работников о содержании норм указанного федерального закона. Представляется, что идеальным решением проблемы могло бы стать размещение норм об отводе эксперта, содержащихся в ФЗ от 31 мая 2001 г., в ст. 70 УПК.

Важное практическое значение имеет уточнение вопроса о том, в какой момент производства по уголовному делу может быть заявлен отвод эксперту.

Следует отметить, что в отличие, например, от отвода судьи (ч. 2 ст. 64) время возможного заявления отвода эксперту в УПК (ст. ст. 61, 70) точно не оговорено. В то же время закон определенно указывает на право подозреваемого, обвиняемого, его защитника, а также потерпевшего заявлять отвод эксперту до начала производства судебной экспертизы уже при ознакомлении их с постановлением о назначении судебной экспертизы (ч. 3 ст. 195 УПК).

Более того, очевидно, что по логике законодателя именно этот момент времени для заявления отвода эксперту, а также реализации иных прав, предусмотренных, в частности, п. п. 2 - 5 ч. 1 ст. 198 УПК, - наиболее обоснованный с точки зрения достижения назначения уголовного судопроизводства. Кроме того, в целях гарантирования указанным участникам уголовного процесса их прав законодатель включил в закон предписание о составлении следователем протокола об ознакомлении с постановлением о назначении судебной экспертизы.

Между тем судебная практика свидетельствует о нарушениях УПК, связанных с неознакомлением либо с несвоевременным ознакомлением участников уголовного процесса с указанным постановлением следователя, а также их правами, в том числе с правом заявлять отвод эксперту. В связи с этим Конституционный Суд РФ в своих решениях не раз отмечал необходимость своевременного - до начала производства судебной экспертизы - ознакомления соответствующих участников уголовного судопроизводства с постановлением о ее назначении, что призвано обеспечить им реальную возможность пользования предоставленными правами <1>.

<1> См., напр.: Определения Конституционного Суда РФ от 18 июня 2004 г. N 206-О, от 21 декабря 2004 г. N 433-О, от 25 декабря 2008 г. N 936-О-О, от 29 января 2009 г. N 7-О-О.

Вместе с тем анализ ст. 195 УПК позволяет заключить, что отдельные ее положения не позволяют в полной мере реализовать право на заявление отвода эксперта. Так, в частности, отсутствие в п. 2 ч. 1 ст. 195 УПК категорического предписания о необходимости указывать (наряду с наименованием экспертного учреждения) фамилию, имя и отчество эксперта, которому поручается производство судебной экспертизы, а также сведения о его образовании, специальности, стаже работы и т.д., которые следует указывать в заключении эксперта (ч. 1 ст. 204 УПК), лишает участников уголовного процесса возможности заявить эксперту отвод практически по всем названным выше основаниям.

Очевидно, что, не располагая указанными сведениями, невозможно достоверно знать, обладает ли лицо, приглашаемое в качестве эксперта, еще каким-либо статусом в уголовном процессе; в каких отношениях (родства, свойства и т.д.) с иными участниками уголовного процесса находится лицо, насколько оно компетентно и т.д.

Кроме того, неосведомленность следователя в момент назначения судебной экспертизы о личности эксперта с указанных позиций ставит и самого следователя в нестабильное положение. Это же, очевидно, позволяет ему порой и пренебрегать процедурой ознакомления участников уголовного процесса с постановлением о назначении экспертизы, а также их правами, предусмотренными ст. 198 УПК, в том числе с правом на отвод эксперта, до ее производства.

В то же время в соответствии с ч. 2 ст. 199 УПК руководитель экспертного учреждения обязан уведомить следователя о поручении производства судебной экспертизы конкретному эксперту или нескольким экспертам из числа работников учреждения. Закон, однако, не обязывает руководителя экспертного учреждения указывать при этом сведения, подтверждающие компетентность эксперта (специальность, стаж и т.д.). Практика между тем свидетельствует о том, что во множестве случаев предписание закона об уведомлении следователя остается без исполнения. И без должной настойчивости следователя информация об эксперте, которому поручено производство судебной экспертизы, чаще всего так и остается скрытой от него до момента получения заключения эксперта.

До производства судебной экспертизы необходимые сведения о лице, приглашаемом в качестве эксперта, следователь в обязательном порядке получает лишь в случае, когда руководитель государственного судебно-экспертного учреждения, пользуясь имеющимся у него правом, установленным ст. 15 ФЗ от 31 мая 2001 г., ходатайствует о включении в состав комиссии экспертов лица, не работающего в учреждении. Закон предусматривает такую возможность в случае, когда для дачи заключения необходимы специальные знания именно этого конкретного лица.

Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 21 декабря 2010 г. N 28 "О судебной экспертизе по уголовным делам" попытался, и, как представляется, неудачно, разъяснить порядок действий суда (следователя) "в целях обеспечения реализации участвующими в деле лицами их права на отвод эксперта". В частности, подтверждено предписание ч. 1 ст. 195 УПК о необходимости указывать в определении (постановлении) о назначении экспертизы наименование экспертного учреждения, в котором должна быть произведена экспертиза. И далее предписывается "при невозможности производства экспертизы в этом учреждении - вновь выносить определение (постановление) о назначении экспертизы в другом экспертном учреждении".

Представленные нами рассуждения показывают, что этот путь достижения указанной цели - обеспечения реализации участвующими в деле лицами их права на отвод эксперта - бесперспективен, так как одно лишь упоминание в постановлении о назначении судебной экспертизы наименования экспертного учреждения не позволяет установить необходимые сведения об эксперте.

Кроме того, как видно из разъяснений Пленума, допускается возможность повторного вынесения постановления о назначении судебной экспертизы, а это вряд ли обоснованно в этой ситуации, поскольку очевидно, что оно может быть вынесено лишь после получения отказа из экспертного учреждения, в которое было послано первое постановление. Однако понятно, что такого рода переписка потребует дополнительного времени, а это, в свою очередь, может вызвать затягивание сроков разбирательства по уголовному делу. Недопущению этого может способствовать только заблаговременное выяснение возможностей производства того или иного вида судебных экспертиз в конкретном экспертном учреждении.

Небезупречно разъяснение Пленума о том, что "по ходатайству указанных лиц дознаватель, следователь, суд обязаны сообщать фамилию, имя, отчество эксперта, которому руководителем государственного судебно-экспертного учреждения поручено производство экспертизы".

Дознаватель, следователь и суд обязаны сообщать указанные сведения не в связи с заявлением ходатайства участниками уголовного процесса, а в силу требования закона. По существу, заявления такого ходатайства не требуется, поскольку, как справедливо отмечает Конституционный Суд РФ, положения ч. 1 ст. 195 "не исключают необходимости... специального подтверждения квалификации эксперта... и возможности отражения соответствующих данных в постановлении о назначении экспертизы. Это вытекает, в частности, из части первой статьи 57 УПК Российской Федерации и его статьи 70, согласно которой эксперт в случае его некомпетентности подлежит отводу.

Соответственно, сторонам... должна обеспечиваться возможность ознакомления с данными, свидетельствующими о надлежащей квалификации эксперта" <2>.

Само по себе существование решений Конституционного Суда РФ по этому вопросу однозначно свидетельствует о наличии проблем применения указанных норм УПК. Представляется, что наилучшим образом обеспечение участников уголовного процесса сведениями о квалификации эксперта может быть осуществлено, если в законе будут содержаться строгие предписания, не допускающие двоякого их толкования. Именно поэтому следует внести, в частности, в ст. 195 УПК изменения и дополнения, позволяющие получить достаточные сведения об эксперте, что обеспечит участникам уголовного процесса возможность реализации их прав, в том числе права на отвод эксперта.

Так, п. 2 ч. 1 указанной статьи должен содержать обязательное указание на производство судебной экспертизы конкретным экспертом и поэтому может быть изложен следующим образом: "фамилия, имя и отчество эксперта, а также наименование экспертного учреждения в случае, если судебная экспертиза должна быть произведена в экспертном учреждении".

Кроме того, ч. 1 ст. 195 УПК целесообразно дополнить пунктом, в котором было бы указание на уровень компетентности эксперта, следующего содержания: "сведения об образовании, специальности, стаже работы, ученой степени и ученом звании (при наличии), занимаемой должности эксперта".

Наряду с этим ч. 3 ст. 195 УПК должна содержать категорическое предписание об обязательности ознакомления с постановлением о назначении судебной экспертизы подозреваемого, обвиняемого, его защитника, а также потерпевшего и разъяснения им прав, предусмотренных ст. 198 УПК, в том числе права на отвод эксперта.

1. Решение об отводе эксперта принимается в порядке, установленном частью первой статьи 69 настоящего Кодекса.

2. Эксперт не может принимать участие в производстве по уголовному делу:

1) при наличии обстоятельств, предусмотренных статьей 61 настоящего Кодекса. Предыдущее его участие в производстве по уголовному делу в качестве эксперта или специалиста не является основанием для отвода;

2) если он находился или находится в служебной или иной зависимости от сторон или их представителей;

3) если обнаружится его некомпетентность.

Комментарий к статье 70 Уголовно-процессуального Кодекса РФ

1. Решение об отводе эксперта может быть принято согласно процедуре, установленной ч. 1 ст. 69 (см. об этом п. 1 ком. к ст. 69).

2. УПК РСФСР устанавливал такое основание для отвода эксперта, как его предыдущее участие в деле в качестве специалиста (пп. а п. 3 ч. 1 ст. 67). В новом Кодексе это основание для отвода эксперта не предусмотрено. Таким образом, специалист, приглашенный стороной, например, для постановки вопросов эксперту, а также для разъяснения сторонам и суду вопросов, требующих специальных знаний, также может по инициативе сторон или суда быть привлечен затем в качестве эксперта.

3. Эксперт подлежит отводу, если он находится в служебной или иной зависимости от сторон или их представителей (п. 2 ч. 2 ст. 70). Но к участникам процесса, выступающим на стороне обвинения, принадлежат, в частности, и органы дознания (ст. 40), к которым в числе других относятся органы внутренних дел, органы Министерства юстиции, ФСБ, таможенные органы. Однако лица, чаще всего назначаемые экспертами, в основном служат именно в учреждениях системы МВД, Министерства юстиции и т.д., т.е. находятся в прямой или косвенной служебной зависимости от указанных органов дознания. Если исходить из буквального толкования п. 2 ч. 2 ком. статьи, то можно прийти к выводу, что все они не могут принимать участие в уголовном судопроизводстве. Фактически эти эксперты и в самом деле, как правило, склонны к обвинительным выводам, что существенно подрывает в нынешнем уголовном процессе действие принципа равенства сторон. Их право на существование было бы оправданно только в том случае, если бы сторона защиты имела безусловное право на назначение контрэкспертизы, проводимой независимым экспертом.