Ушел из жизни архимандрит гермоген муртазов. Архимандрит Гермоген (Муртазов) Надо быть очень внимательными к словам…

Зрители нашего телеканала хорошо знают и любят и Вас, и Ваш голос, так как Вы часто участвуете в транслируемых здесь концертах. В прошлом году Вы отметили 25-летие священнического служения, а в этом году 5 марта отметили свое 50-летие.

– В мае прошлого года я еще отметил 30-летие творческой деятельности.

Предлагаю поговорить о творческом пути и о том, как он совмещается с духовной жизнью.

– Согласен. Но сначала я бы тоже хотел поздравить телеканал «Союз» с 11-летием, отмечавшимся 31 января, и поблагодарить всех его сотрудников. Благодаря этому каналу, в какую бы точку России я ни приехал с концертами, от Урала до Белгорода, меня везде знают. Конечно, приятно, когда тебя встречают как близкого человека.

Я помню, как телеканал начинал свою работу, как тяжело было отцу Димитрию все организовать – по всей России он собирал какие-то провода, датчики… Наконец все было готово, выделено эфирное время, набран штат. А сейчас мы видим, как канал расцвел, ведутся репортажи со всей России и даже всего мира, и передачи «Союза» можно увидеть в других странах. Спасибо всем вам за это огромное, особенно отцу Димитрию (Байбакову).

Будет ли в этом году праздничный концерт?

– Сложный вопрос. Прежде всего, это зависит от нашего финансового состояния и цены аренды зала. В прошлом году мы давали концерт во Дворце молодежи Екатеринбурга, где только за аренду зала нужно заплатить 300 тысяч рублей плюс стоимость аренды оборудования. Такие деньги где-то нужно взять, а сейчас благодетели не так активно откликаются, как раньше. Дай Бог здоровья тем, кто мне уже помогал! Но у нас есть маленький зал (на 100 мест) в построенном нами Духовно-просветительском центре; в этом зале регулярно идут концерты – симфонической музыки, народной музыки, «Русская балалайка». За этот зал не нужно платить, и там я просто спою для зрителей любимые ими песни и, может быть, новые.

Ничего точного сказать пока нельзя. Хотелось бы организовать концерт, но существует много препятствий и сложностей. Организовать сольный концерт сейчас очень непросто именно из-за финансовых вопросов.

На экране в нашей студии мы видим храм во имя Преподобного Серафима Саровского и Духовно-просветительский центр. Где можно найти информацию о жизни Вашего прихода?

– Сейчас я увидел этот храм, который построил со своими друзьями, и мне захотелось спеть маленькую фразу из духовного стиха: «А в нашем городе есть церковь новая, // Воздвигла Божий дом сума торговая, // Сума торговая». С миру по нитке мы собирали на строительство, но львиную долю средств выделил Таганский ряд, он же и опекал наш храм во время строительства. Многие приняли участие в этом строительстве. Пятнадцать лет жизни отдал ему! Я счастлив, что Господь допустил меня до такого дела, как храмоздание, сподобил потрудиться на этой ниве.

Рядом с большим Серафимо-Саровским храмом всего за 20 дней был построен Никольский храм, внутри храма Серафима Саровского – храм Казанско-Уральской иконы Божией Матери, он же крестильный, а на третьем этаже – собственно храм Серафима Саровского. Мечта моей жизни – дожить до старости, если Бог позволит, послужить в этом храме, и чтобы с пением «Волною морскою…» ирмосов Великой Субботы меня обнесли вокруг этого храма. Не такая большая мечта, но я бы хотел окончить свои дни в этом своем детище.

В 90-х годах Вы активно участвовали в возрождении храмов...

– Я участвовал в возрождении одного храма – Иоанно-Предтеченского кафедрального собора. Он был сделан собором из обычной кладбищенской церкви, и сложно описать, что творилось в те годы. Полная ограда, тысячи людей, которые не могли пройти даже на паперть... Попасть на Причастие было невероятно сложно... Постепенно у нас открылись храм на Елизавете, потом Всехсвятский храм на Михайловском кладбище. Сейчас в городе уже много храмов, а тогда было всего три.

В прошлом году в Екатеринбурге выступал Сергей Волчков – победитель прошлого сезона шоу «Голос» на Первом канале.

– Да, это мой друг!

Вы были на его концерте. Я видел запись, где Вы исполняете с ним песню «Месяц на небе».

– Я ему сказал так: Сережа, ты белорус, я русский, а споем украинскую песню! Это же наш народ. Сейчас идут политические дрязги. Надеемся, они пройдут. Украинский народ – умный народ, мудрый от природы. Мы – единый народ, просто политики разделили нас территориально. Лично у меня на Украине много друзей, к сожалению, с ними сейчас нет связи именно по политической причине. Но думаю, что все вернется на круги своя.

– Отец Фотий явил своим образом какую-то невероятную чистоту. Вокальные данные у него очень неплохие. Поначалу у меня были вопросы к его интонации, но он волновался, ведь он не работал раньше на сцене. Человека можно понять.

Я испытал радость оттого, что еще один мой духовный собрат тоже понял, что это не просто концертная деятельность, выступление на сцене какой-то звезды, не просто шоу, а продолжение проповеди. Ведь даже если священник в своем облачении ведет себя подобающе, достойно несет свой крест и сан, – это уже безмолвная проповедь. А здесь на многомиллионную аудиторию священник поет потрясающие песни – они ведь звучат совершенно по-другому. Посмотрите, как прекрасно он исполнил песню «Я обращаюсь с требованьем веры», звучавшую перед заключительным этапом конкурса! У меня мурашки по коже бежали. Его чистота, его образ притягивали. Дай Бог здоровья отцу Фотию – еще долго петь и радовать нас, может быть, выступать с духовным песнопениями или светскими песнями, несущими в себе любовь.

Я всегда говорю: мои концерты – это продолжение проповеди о любви к матери, к Отечеству. Эти темы звучат в моих песнях.

Многие с радостью восприняли весть о победе отца Фотия, но нашлись православные люди, которые несколько обозлились: дескать, «это не монашеское дело, монаху стало скучно в келье, и он решил воплотить свой творческий потенциал». В общем, его осуждали, несмотря на полученное им благословение. Приходилось ли Вам сталкиваться с такими вопросами?

– Один раз за все время был вопрос – какой-то женщине не понравилось, что я выхожу в подряснике, который выглядел как концертное платье. Но я специально делал подрясники, отличающиеся от богослужебной одежды. А вообще хочется вспомнить слова молитвы Ефрема Сирина: «Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего», потому что я абсолютно точно знаю: очень много людей пришло в храм через эти концерты. Люди, которые никогда не были в церкви, для которых это была другая планета, лично мне говорили: я пришел в храм после Вашего концерта, что мне делать дальше? Мы беседовали и в дальнейшем даже становились друзьями.

В интернете много грязи, правда? А ведь можно там найти и полезную информацию – жития святых, богослужебные указания, полезные советы. Смотря как вы будете к этому относиться и что искать. Если смотреть на сцену как на нечто, связанное только с шоу-бизнесом, деньгами, конечно, все будет восприниматься негативно. Но большинство людей смотрят с другой стороны. К сожалению, есть и люди, которые любят найти червоточинку, зацепиться: а почему это монаху не сидится в келье, в подземелье, он только там должен сидеть… Но это их личное мнение.

Меня благословлял петь на сцене лично Святейший Патриарх Алексий. В одной из бесед с ним я спел духовный стих. Патриарх спросил: «А Вы не пробовали петь это на сцене?» Я говорю: «Нет, но раньше пел». Он мне отвечает: «Надо попробовать». Так все и началось – я вышел не просто так, ни с того ни с сего, а с благословения самого Патриарха.

Людмила Георгиевна Зыкина... Насколько я знаю, Вас с ней связывала довольно долгая дружба. Зыкина в свое время была звездой мирового масштаба. Расскажите об этом общении.

– «Кремлевская певица», «голос России» – так ее называли. И она действительно такой была, ведь то время в Кремль брали самых лучших со всего Советского Союза. Зыкина была одной из лучших певиц своего времени. Она пела очень долго, около 60 лет.

Я тогда работал в военном ансамбле песни и пляски при ГСВГ (Группа советских войск в Германии), в ансамбле 20-й армии. Был 1990 год, 45-летие Победы. На концерте в Германии в честь этого дня был весь генералитет Советского Союза. Выступала там и Зыкина. Мне нужно было петь песню «Растет в Волгограде березка». Я отнекивался, мол, Людмила Георгиевна будет на концерте, мне при ней и звука не произнести. Отвечают: не надо как она – пойте как считаете нужным. Я начал петь, руки-ноги трясутся, смотрю – Зыкина в зале. По окончании концерта я спросил, где будет фуршет. Мне указали. По пути туда по коридору шла Зыкина – королева в окружении свиты! А свита была – генералитет в серых пиджаках, с золотыми расшивками, звезды с кулак… Она увидела меня издалека; я стоял, сжав в руках бумажку, чтобы взять у нее автограф. Она кричит мне: «Ты что мои песни воруешь?!». И улыбается во весь рот! Я стал просить у Людмилы Георгиевны автограф, а она мне на ухо: «Приезжай ко мне в ансамбль «Россия»» – и распорядилась дать мне ее визитку. Так у меня очутился телефон Зыкиной.

Но настоящая наша дружба началась намного позже. Я ведь так и не решился тогда приехать в ансамбль, потому что у меня были другие планы. Сразу после Германии, осенью 1990 года, архиепископом Мелхиседеком я был посвящен в сан диакона; идет уже 26-й год моего священнослужения. Но желание встретиться с Зыкиной было всегда. Наконец эта встреча состоялась, и она была незабываема. Наша дружба длилась очень долго, до самой смерти певицы. Мне довелось и закрыть ей глаза, и совершить кладбищенское погребение. Это была настоящая трагедия, скорбь. Но и радость была, ведь Зыкина осталась в памяти народа своими великими произведениями.

Поговорим о Вашей биографии. Вы из небольшого по сравнению с Екатеринбургом поселка в Свердловской области... Потом Вы переехали в Екатеринбург, пели в оперном театре. Часть жизни провели за границей...

– Не такого уж небольшого, там было около четырех тысяч жителей… Я приехал, как Фрося Бурлакова из фильма «Приходите завтра». Я пел в Казанском соборе. Моя бабушка была певчей, пела в храме и водила туда меня. С ранних детских лет я был в храме. Первое, что помню, – образ Михаила Архангела, горящие свечи, звучание хора. Бабушка водила меня в храм на клирос, где я в возрасте 6–7 лет уже научился читать по-церковнославянски. Вовсю читал Шестопсалмие, а потом и выучил его наизусть, лишь иногда подглядывая. В юношеском возрасте я стал ездить в Казанский собор в Нижнем Тагиле.

Когда я поступал в музыкальное училище, возник конфликт: я пел в храме, и меня поставили перед выбором – или петь на сцене, как артист, или в храме. Я ответил: выбора никакого нет, буду петь в храме. Из музыкального училища я ушел в КИПиА (контрольно-измерительные приборы и автоматика), но это было совсем не мое, чистая формальность, так как нужно было хоть куда-то пристроиться. А Вячеслав Дмитриевич Привознов, который был педагогом в музыкальном училище Нижнего Тагила, тоже, как говорят, тайком пел в Казанском соборе. Он мне сказал: «Слушай, что ты талант свой губишь? Поезжай в оперный театр!». Я отвечаю: «Кто меня туда возьмет без образования?». Он мне: «Поезжай, возьмут».

Так и получилось. Я приехал с двумя чемоданами, в шляпе, этакий франт, и говорю, мол, приехал устраиваться на работу. А в Советском Союзе, да и сейчас в России, всегда так – вахтерши везде главные. «А кем хотите устроиться?», – спрашивает одна из них. Отвечаю: «Хочу петь». Тогда она пригласила хормейстера Валерия Анатольевича Копанева, и меня не только приняли, но и сразу дали гостиницу. Сейчас в этом здании ничего нет, а раньше были магазин «Океан», гостиница «Юбилейная». У меня был отдельный номер с душем, ванной, туалетом, телефоном, до оперного театра – две минуты. Счастью моему не было предела.

Пел я там с удовольствием, было много интересных встреч. Я исполнял маленькие сольные партии, пел в «Паяцах», «Борисе Годунове» и многих других спектаклях. По сути, я был солистом хора. А в 1988 году, в год 1000-летия Крещения Руси, мы поехали на гастроли в Пензу. Там я пошел в храм на этот праздник, и случился конфликт. Я должен был петь на спектакле в опере, а пел в храме. За это мне объявили выговор. Хотя я оставил своего партнера по спектаклю, он спел за меня, но мое отсутствие обнаружили, потому что руководство театра в этот момент тоже было в храме! А время было такое – переломный период еще не наступил, и к тем, кто пел в церкви, в театрах многие относились с презрением, а руководство просто это порицало. В условиях атеистической пропаганды это было естественно.

Я обиделся, написал заявление и уехал в Германию. Там меня приняли в ансамбль песни и пляски, где я был ведущим солистом. Но я прервал контракт – он был на четыре года, а я отработал только два. Написал заявление. Так хотелось в Россию! Приехал, рассказал все Владыке Мелхиседеку, а он мне: «Ну так что, тогда будем тебя рукополагать на следующей неделе!». У меня новый удар. Я только захотел, а тут сразу рукополагать! Подрясника нет, ткани на него в магазине нет. Швея Раиса сшила мне серенький подрясник, и в нашем Ивановском соборе меня рукоположили. Так и началось мое служение.

Служение было интересным, ведь и времена были интересные. Тогда Ганина Яма была еще не разведана. Мы с протодиаконом Игорем были участниками ее открытия.

В деревне Коптяки мы ходили от дома к дому, расспрашивая, слышал ли кто-нибудь, где сжигали царские останки. Никто ничего не знал, а одна бабушка ответила: «Вы что, да вам никто ничего про это не скажет! Но есть один дедушка. Когда он был мальчиком, его по лесу красноармейцы гоняли». – «Где же он живет?» – «Вон, наискосок. Только он плохо слышит». Мы постучали в ворота, и этот дедуся, оказавшийся очень шустрым, согласился нас проводить.

Потом мы все это рассказывали Владыке Мелхиседеку, и он загорелся идеей пойти туда крестным ходом. С тех пор, с 1991-го года, и сложилась традиция идти крестным ходом с Семи Ключей (городская остановка) на Ганину Яму. Так что Господь сподобил меня быть участником этого исторического события.

В СМИ иногда всплывают новости о так называемых екатеринбургских останках, о месте под названием Поросенков Лог. Что Вы могли бы сказать, как свидетель тех событий?

– Я скажу так. Какие-то новые открытия возможны. Почему нет? Но место Ганина Яма – историческое, и с тех пор как Царская Семья канонизирована, это место паломническое, святое. Следователь Соколов писал, что там земля на пядь была пропитана жиром человеческих тел! Там происходило терзание. Это, бесспорно, святое место. Но если произойдет так, что дальнейшая судьба этих останков изменится, я признаю все. На данный момент Церковь признала Ганину Яму. Я – верный слуга Церкви Божией и признаю то, что признает она. Если Церковь во главе с Патриархом признает «екатеринбургские останки», ничего страшного не будет. Но то, что Ганина Яма, – это святое место, абсолютно точно. Но все-таки подсознательно мне кажется, что-то здесь не совсем так. Не буду говорить о своих предположениях, но старичок, водивший нас тогда, говорил, что красноармейцы все там оцепили и три или четыре дня жгли костры. Что можно жечь четыре дня? Вот в чем вопрос. Если бы они решили захоронить их в другом месте, хватило бы двух дней. Но три-четыре? Так что я не знаю.

Вы были свидетелем молебнов, проходивших на месте уничтожения Царской Семьи, – там, где теперь построен Храм-на-Крови.

– Да, какие благодатные были молебны! Толя Верховский построил там часовенку с куполом, и в дождь мы туда помещались. Молебны были регулярно, и я, будучи диаконом, с удовольствием в них участвовал – то с одним, то с другим священником. По этому поводу я даже написал поэму:

Дом особого назначения,
Превращенный
когда-то в хлам,
Здесь, на месте
убийства царского,
Покаянный воздвигнут храм.
И для каждого
сердца русского
Он имеет большое значение.
Храм великой скорби
и памяти,
Храм особого назначения.

Эти стихи я написал ночью, а утром на освящении нижнего престола уже читал их.

Стоит отметить, что ежегодно в Царские дни телеканал «Союз» старается осуществлять трансляцию, и каждый год зрители звонят и спрашивают, что это за стихотворение. Вы, как житель Екатеринбурга, поборолись за то, чтобы городу было возвращено имя святой Екатерины. Ранее он носил имя Якова Свердлова.

– Владыка Мелхиседек вдохновил меня к этому. Я написал две статьи. Одна называлась «Прости нас, святая Екатерина», а вторая – «День святой Екатерины». У меня это от природы – могу собрать, организовать, мобилизовать людей, раздать листовки. На площади имени 1905 года нужно было собрать митинг, посвященный переименованию города. Мы собрали около десяти тысяч человек. До этого Николай Гончаренко, депутат городской Думы, на заседании воспользовался моими статьями, чтобы указать на отношение Церкви к этому вопросу.

Город был назван в честь святой великомученицы Екатерины, и свидетельством тому был храм в ее честь. Конечно, имя царицы Екатерины сыграло свою роль, но в какой-то степени гипотетически, – ведь храм был построен и освящен (а значит, и город) в честь великомученицы. Петербург ведь тоже построен в честь святого Петра, но и имя Петра I сыграло свою роль. Когда Владыка Мелхиседек сказал: «Так не хотелось бы жить в городе с этим поганым именем убийцы Свердлова, у которого руки по локоть в крови!», это меня тоже вдохновило, и я стал одним из инициаторов борьбы за смену имени. Нас было много. Мы так боролись, чтобы городу вернули название в честь святой Екатерины, что сейчас, когда название его сокращают до «Ебург», это так неприятно! Думаю: если бы вы были у истоков этого сложного процесса, наверное, так не называли бы свой город! Я его всегда называю полным именем – Екатеринбург.

В Вашей жизни было много решающих событий, людей – что Вы считаете для себя наиболее важным?

– Самым важным событием я считаю то, что моя мама оказалась моей мамой. У меня чудная мамуля, и самое большое мое счастье – когда она со мной рядом и когда я служу в своем храме. Нет большего счастья на земле! Концерты – это второстепенное дело, но счастье быть с моей мамочкой, с любимыми сестрами Любой и Алей, племянниками, близкими, родственниками – это самое большое счастье.

Расшифровка:
Маргарита Попова

9 июня 2018 года, в навечерие праздника Всех святых, Земли Российской просиявших, после непродолжительной тяжелой болезни скончался духовник Рождества Богородицы Снетогорского женского монастыря архимандрит Гермоген (Муртазов) в схиме Тихон.

Архимандрит Гермоген был духовным окормителем многих и многих православных в России и за рубежом, добрым наставником и духовным отцом сестер Снетогорского монастыря.

Батюшка принадлежал тому поколению российских старцев, чье детство и юность пришлись на тяжелые военные и послевоенные годы. Его отец погиб на фронте, под Торопцем, в древних псковских пределах. В сиротском детстве - истоки его крепкой веры и жизненной стойкости. Это был духовный боец, верный воин Христов.

По благословению Патриарха, схимархимандрит Тихон будет похоронен в Богозданных пещерах Псково-Печерского монастыря.

Архимандрит Гермоген (в миру Александр Иванович Муртазов) родился в 1935 году, близ Чистополя (Татария), в православной крестьянской семье. С детства знал он все тяжелые крестьянские работы. «Лошадь, коровы, выдача леса - мама работала лесником - все это я знал и был всегда "на народе"», — рассказывал батюшка. В домике лесника после закрытия церкви собирались люди для совместной молитвы. «Я бегал и собирал народ». В школу он ходил за 5 километров.

После службы в армии - в зенитной артиллерии, в Баку, батюшка по совету соседок-монахинь закрытого монастыря поступает в духовную семинарию в Саратове. Учился он отлично. Был иподиаконом митрополита Вениамина (Федченкова). Выполнял послушания помощника эконома, доверенного по хозяйству пяти общежитий.

По окончании семинарии служил отец Гермоген на приходах, а в 1962 году, по благословению старцев Кукши и Тихона (Агрикова), поступает в Московскую духовную Академию в Троице-Сергиевой Лавре.

С любовью вспоминал батюшка о своих преподавателях в семинарии и Академии — людях высокой образованности и духовной культуры. Было среди них много фронтовиков. Дипломное сочинение на звание кандидата богословия выпускник Александр Муртазов писал на тему «Пастырское служение святителя Гермогена, патриарха Московского и всея Руси». Это имя он получит при монашеском постриге через 12 лет.

По окончании Московской Духовной Академии батюшка получил назначение в Эстонию, в Пюхтицкий монастырь, где прослужил почти 30 лет, с 1965 по 1992 год. Был духовником и благочинным 12 приходов. Здесь, в Пюхтицах, 17 марта 1978 года, митрополит Эстонский Алексий - будущий Патриарх — совершил его монашеский постриг. День пострига, 17 марта - день памяти прмч. Иоасафа Снетогорского. «Но я еще не знал тогда этого святого», — рассказывал батюшка. А рука Господня уже вела его к месту его последнего служения.

После отделения Прибалтийских республик, по благословению духовника архимандрита Иоанна (Крестьянкина), отец Гермоген переезжает в Печоры, где служит в Варваринской церкви, с 1992 по 1993 год. В день празднования памяти прп. Серафима Саровского в 1994 году архиепископ Псковский Евсевий, однокурсник батюшки по Московской Духовной Академии, приглашает его в открывшийся недавно Снетогорский монастырь. На этом посту архимандрит Гермоген простоял безсменно 23 года, будучи в последние годы также духовником епархиального священства.

Поток прихожан со всех концов православного мира никогда не иссякал к нему. Нет числа случаям действенной помощи его, прозорливого старца, в самых тяжелых, неразрешимых случаях человеческой жизни.

Батюшка был и заботливым благоустроителем своего монастыря. Многочисленная паства его со всех концов России и мира помогала в возрождении обители. В первые годы это и грузовики с продуктами, и первый трактор, и бригада строителей из Череповца, и многое, многое другое.

Все резные кивоты храма свт. Николая, его иконостас и весь капитальный ремонт, все убранство храма - часовни прмч. Иоасафа и свт. Тихона на подворье в д. Замошье - все это помощь, труды и средства батюшкиной паствы.

Батюшка духовно руководил группой сестер монастыря, работавших по канонизации псковских новомучеников. Под редакцией архимандрита Гермогена вышло несколько книг по истории Православной Церкви на псковской земле. Одним из последних деяний отца архимандрита было юбилейное издание по истории Снетогорского монастыря, посвященное 25-летию его возрождения.

В последнее время батюшка подолгу молился, превозмогая свой возраст и изнуряющие болезни. Он неуклонно приходил в храм, в алтаре вынимал частички за сестер обители и своих духовных чад, подолгу исповедовал сестер и прихожан, которые в большом количестве притекали в обитель, чтобы получить разрешение грехов или жизненно важный совет.

Последние дни перед госпитализацией отец Гермоген участвовал в Литургии, принимал, как всегда, десятки сестер и прихожан на исповедь. Будучи уже тяжело больным, батюшка выстоял весь праздник своего Дня Ангела - свщмч. Гермогена (25 мая), не желая омрачать нам радость праздничного дня.

По дороге к вертолету, увозившему его в петербургскую клинику, откуда он уже не вернется, еще благословлял народ…

В лице архимандрита Гермогена сестры и клир Снетогорского монастыря имели мощную духовную опору и заботливого отца.

«Взирая на кончину наставников наших», будем подражать их богоугодному житию.

Со всеми святыми Российскими упокой, Господи, душу раба Твоего и верного служителя архимандрита Гермогена в схиме Тихона!

Вечная память! Вечный покой!

Гос-подь от-пус-тил нам жить в уди-ви-тель-ное вре-мя, ко-то-рое мож-но на-звать Вто-рым Кре-ще-ни-ем Ру-си. Мил-ли-о-ны лю-дей ищут и на-хо-дят до-ро-гу в Цер-ковь! Гос-подь всех при-ем-лет. Всем же-ла-ет спа-се-ния. Как го-во-рит-ся в свя-том Еван-ге-лии: «При-ди-те ко Мне все труж-да-ю-щи-е-ся и об-ре-ме-нен-ные, и Я успо-кою вас» (Мф. 11: 28).

И «на-учи-тесь от Ме-ня, ибо Я кро-ток и сми-рен серд-цем, и най-де-те по-кой ду-шам ва-шим» (Мф. 11: 29). Единст-вен-ный по-кой и в этой жиз-ни, и в бу-ду-щей - это наш Учи-тель и Гос-подь Иисус Хрис-тос.

Но нас всех раз-де-ля-ет грех. Он как сте-на меж-ду че-ло-ве-ком и че-ло-ве-ком, меж-ду че-ло-ве-ком и Бо-гом. По-это-му каж-дый, кто при-хо-дит как ча-до в Цер-ковь к сво-е-му Не-бес-но-му От-цу, дол-жен преж-де все-го рас-поз-нать в се-бе грех, осо-знать его, рас-ка-ять-ся и при-ми-рить-ся с Бо-гом, с людь-ми, со сво-ей собст-вен-ной со-вестью.

А после, познав евангельские заповеди, стараться уже жить не по своей собственной греховной воле, а по воле Божией. Говорит же Священное Писание: «близ Господь всем призывающим Его» (Пс. 144: 18).

Православная Церковь - единственная в мире сохраняет апостольскую истину неповрежденной до наших времен. «Церковь есть столп и утверждение истины» (1 Тим. 3: 15). В нее Господь вложил все для нашего спасения.

Надо только прислушаться к себе: насколько мы все нуждаемся в Истине! «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14: 6), - сказал про Себя Господь. Все мы нуждаемся в Боге! «Мною аще кто внидет, спасется, и внидет и изыдет, и пажить обрящет» (Ин. 10: 9). Пажить вечную.

Мы, духовники, стараемся помочь каждому приходящему к Богу - всем, кто желает спасения. А спасение собственной души имеет первостепенное значение, особенно важно о нем задуматься тем, кто только начинает свой путь воцерковления.

Примеры для подражания

За свою тысячелетнюю историю наша Русская Православная Церковь явила миру больше святых, чем какая либо другая Поместная Церковь. Среди русских угодников Божиих испокон века изобиловали и святители, и преподобные, и юродивые… Однако мучеников у нас было мало…

Правда, самыми первыми канонизированными русскими святыми стали как раз невинно убиенные князья-страстотерпцы Борис и Глеб. Но дополнили их число потом совсем немногие, их можно перечислить по пальцам. Мучеников на Руси было совсем мало.

Но вот за период, начиная с 1917 года, когда началось советское иго, и поныне Церковь наша явила сонм новомучеников! Почти тысячу умученных за Христа в советские гонения сразу прославил Архиерейский собор 2000 года, а потом их количество увеличилось почти вдвое и все еще прирастает… И прославлены новомученики и исповедники Церкви Русской целым сонмом: явленные и неявленные, но ведомые Богу.

По их святым молитвам в России вновь стали открываться храмы и монастыри. Жизнь народная входит уже в свое единое спасительное русло - и это отрадно.

Все они, угодники Божии, показали нам образ благочестия, чистоты, нравственности. Поэтому каждый из них - пример для нашего им подражания. Как апостол Павел говорит: «Поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр. 13: 7).

Успеть покаяться

Новомученики выдержали экзамен верности Богу в нечеловеческих условиях. А те, кто не выдержал испытаний в те страшные годы, кто поддался инфернальным веяниям времени и участвовал в разрушении храмов, глумился, убивал, хулил Бога, навлекли на себя и свое потомство проклятие.

Правда, некоторые успевали все-таки покаяться…

Есть такой рассказ: коммунисты-богоборцы, закрывая храм, решили в первую очередь снять крест с купола… Но никто не решался. Вдруг кто-то вызвался из толпы. Быстренько взобрался на купол, уже спилил крест и хотел было его сбросить - да сам полетел вниз, едва сумев схватиться за какую-то травинку на крыше храма… Висит и не падает… Вызвали пожарную вышку, чтобы его снять оттуда. А он болтается там между небом и землей и понимает, что это чудо! Согласно физическим законам этот стебелек его не удержал бы… Внизу все тоже смотрят и изумляются:

Бог его спас!

Человек этот раскаялся, пришел в церковь и на исповеди рассказал:

Вот такой грех я дерзнул совершить… А Господь меня помиловал!

Всякими путями Всемилостивый Бог людей спасает. Надо только каяться, исповедоваться. Сейчас приходят в храм уже даже третьи-четвертые поколения тех, чьи деды-прадеды некогда кощунствовали. В большом требнике есть специальные молитовки, чтобы снять проклятие с целого рода.

Иначе люди страдают и не понимают, почему…

Покаяние должно быть деятельным

Одно время ко мне из Нижнего Новгорода ездила семья: мать Агния, а у нее два брата были, и оба бесноватые. Но сами по себе, по характеру, это очень хорошие люди были. Особенно страдал от одержимости младший брат Алеша. Он и пил беспробудно, и под машину попадал, и в драке его ножом как-то порезали - это бес его всюду науськивал и бросал. И вот мать Агния приезжала к нам в Пюхтицкий монастырь, где я тогда был духовником, и рассказывала, как она за него переживает.

Батюшка, - так жалобно спросит, - как же мне ему помочь?

А у меня был знакомый отец Феодосий - он прожил, кстати, 120 лет. Подвизался на севере. В свое время он, как, можно сказать, и все верующие, был приговорен к расстрелу. Да только у палачей просто руки не поднялись: они как увидели его, это уже тогда был точно ангел Божий! Да еще как поговорили с ним: «Какая же, - думают, - на нем вина может быть?! Нет на нем никакой вины!» Так и написали ему квиток: приговор приведен в исполнение.

Один из НКВД-шников взял его к себе домой, и отец Феодосий жил у него на даче, трудился. Дожил так до нашего времени, а это уже 1990-е годы были. Мы с ним вели переписку. У нас была связным такая Марья Григорьевна. Она ездила к нему. Каждый раз вернется и свидетельствует:

Да он святой! Прозорливый!

С ней мы передавали записочки отцу Феодосию, о ком помолиться. А однажды туда имя Алексея вписали… С него тут же, как с гуся, всякая нечистота сошла.

Что же я делал?! Не понимаю! - вдруг сказал тогда он, явно вернувшись в разум.

Но вся эта грязь еще больше перешла на другого брата - Костю. Тогда уже он стал особенно страдать от всех этих бесовских козней, сильно его крутило…

Что же делать? - передали мы вопрос отцу Феодосию.

И он открыл:

Виноват во всем этом ваш папа.

А в чем он виноват? - спрашивают.

После Отечественной войны он шел из Арзамаса к себе домой. Дорогой нашел большую сумму денег. А потерял их человек, который от безысходности корову-кормилицу продал! Он очень долго потом искал, где обронил эти деньги. Там какая-то уж очень острая жизненная ситуация была… И он потом долго проклинал того, по чьей вине этих денег лишился. Нечестно отец поступил, утаив находку.

Потом, когда уже отец покаялся, вспомнив, что действительно такое было, он всячески пытался и спустя годы загладить свой грех. Помогал храмам. Потому что грех стяжания, неправедного присвоения, тогда только прощается, когда человек возвращает все обратно в полной мере.

А если украл да обидел кого чем, то Закхей, принятый и похваленный Господом, и вовсе, как сказано, «вчетверо воздал» (см. Лк. 19: 8). Сколько где украли - столько туда и надо вернуть, а по усердию и больше. Только после этого покаяние при открытии всего на исповеди станет действительным. А если человек просто сказал на исповеди, что украл, но ничего не вернул, его грех остается на нем.

Вот и в рассказанном случае только после деятельного покаяния, когда отец все осознал, исповедовал и исправил, его семья стала исцеляться, дела поправились.

Очень много таких историй мне за свою жизнь слышать приходилось.

Не проклинайте!

В тех семьях, где родители не венчаны, враг особенно сильно воюет, разоряя заповедь о почитании родителей (см. Исх. 20: 12), а их в свою очередь подстрекает далее на проклятия детей…

Известен случай, который произошел в Архангельской области, на севере. Мальчик лет 13 с дедом, как правило, пас стадо коров. Чем-то он в то утро досадил матери, и она прокляла его:

Будь ты проклят за то, что не слушаешься.

Он как всегда пошел на пастбище, дед куда-то отлучился, а к мальчишке приступил демон и говорит:

Мать сегодня отдала тебя мне. Отныне ты - мой! И я буду поступать с тобой так, как мне надлежит.

Снял с него крест и взял к себе в команду, к бесам: чего они там только не вытворяли…

А отрок был найден якобы мертвым, для видимости вместо него бесы подсунули деревянную шпалу с его портретом, и такое наваждение на всех навели, что всем казалось, будто в гробу этот отрок.

Стали всей деревней его хоронить, да только лошадям везти эту шпалу было тяжко.

Явился он потом своей матери во сне:

Мама, я жив. Так как ты изрекла на меня проклятие, я теперь не свой… Но я жив. Ты должна за меня молиться.

Она обратилась к священнику, и они стали молиться. Тогда сын периодами уже являлся, но в нечистых местах: в бане и т. д. Прошел год или полтора, когда грех она отмолила, демон выкинул сына на то же место, откуда взял:

Я теперь не имею права тебя держать у себя!

Проклятый вернулся к своим родным и рассказал, какими грязными делами они занимались и как это страшно: где-то они дом подожгли, в другом месте еще зло такое, что и пересказывать не хочется, учинили…

Надо быть очень острожными в отношении гнилых слов, а тем более проклятий.

Познайте Истину

После насаждаемого десятилетиями госатеизма сложно было сразу ввести преподавание в школах Закона Божия. Но все-таки ради детей надо было постараться! В Грузии, знаю, ввели в свое время Закон Божий в школах, и преступности у них стало меньше, и с нравственностью куда как лучше дело обстоять стало. В храмы около 60% грузин каждое воскресенье ходит. А у нас сколько процентов из тех, кто даже называет себя «православными»?

«Куй железо пока горячо». На исходе советской власти души людские устали от той идеологии, которую им подсовывали вместо веры… Начали бы тогда, хотя бы в 1990-е годы, Закон Божий в школах преподавать, - так бы и через детей родители познали Истину и почувствовали, как им самим от этого хорошо…

Тогда еще люди чище были, страх Божий при советской власти уже потеряли, но развратили их уже последние десятилетия вседозволенности, тогда уже и вовсе по своим прихотям жить стали. Вся эта либеральная пропаганда еще больше отдалила потерявших веру от богоустановленных норм жизни. Сейчас уже очень трудно людей ко спасению направить.

Человек наделен свободной волей, но одно дело, когда с детства тебе прививают вкус ко всему здоровому и спасительному, а другое - когда сызмальства травят и развращают. Такому человеку потом очень трудно себя восстановить.

Помните, при Хрущеве ввели «сухой закон» - запретили водку продавать. Но люди настолько уже привыкли к выпивке, что не могли уже дальше без этой вонючей водички жить. Причем когда была свободная продажа, они брали себе одну бутылочку, и им было достаточно. А когда запретили, то стали ящиками закупать… Приволокут ящик, и на месяц, а то на неделю хватало.

Так же и при отмене советской идеологии: не обретя еще истинной веры, люди пустились во все тяжкие: экстрасенсы, гороскопы, секты… Такое засилье бесовщины началось! Почему не поторопились с введением Закона Божия в школах? Скольких бы людей спасти удалось! А сейчас аборты да аборты - смерти детей, а с этими бедными женщинами что будет?

Чего ждать земле, залитой кровью младенцев? Есть грехи, которые смываются только кровью.

Все те несчастья и нестроения, которые еще грядут, только с Божией помощью преодолеть можно.

Чего ждет от нас Господь

Но все-таки Россия не потеряет свое значение в мировом масштабе. Потому что Запад уже давно весь развращен. А Россия была святой, святой она и останется. Все те пороки, которые насаждались нашему народу с Запада, будут нашим народом осознаны. Люди в них покаются. По-настоящему покаются!

Потому что нас хранит Бог для того, чтобы мы хранили истину Православия!

Достаточно изучить учение Святой Церкви! Да ты лишь заинтересуйся основами православного вероучения - и Бог сразу же пойдет тебе навстречу! Только призови - и придет на помощь! «Близ Господь всем призывающим Его, всем призывающим Его во истине» (Пс. 144: 18).

Господь и Сам еще призовет наш народ к покаянию. Мы не падаем духом. Христос восстановит во всей чистоте и славе нашу Святую Русь. Только устроит все Своим путем. Каким? Некоторым святым старцам это открыто. А для всех это станет явно тогда, когда сами уже всё своими собственными глазами увидите…

Сейчас уже многие процессы подспудно происходят. Я встречался с такими старцами, которые говорили, что дальше будет. И это вполне согласно с тем, о чем и раньше нас в лике святых ныне уже даже прославленные отцы предупреждали.

Архимандрит Гермоген (Муртазов)
Подготовила Ольга Орлова

Краткая справка

Архимандрит Гермоген (Муртазов) (в миру Александр Иванович Муртазов) родился в 1935 году в одном из сел недалеко от города Чистополь (Татарстан) в семье верующих (в доме семьи Муртазовых собирались окрестные жители для совместной молитвы).

После окончания школы 2 года служил в Баку (Азербайджан) в зенитной артиллерии. Вернулся из армии в город Чистополь, куда за время его отсутствия переехала семья. Под влиянием монахинь местного монастыря поступил в Духовную семинарию в Саратове, где проучился с 1957 по 1960 годы. Во время учебы служил иподиаконом в одной из саратовских церквей и помошником эконома в семинарии.

Рукоположен в священники в 1959 году, после чего год прослужил на приходе города Мамадыш (Татарстан). Учился в Духовной академии в Троице-Сергиевой лавре с 1962 по 1965 год. По окончании получил степень кандидата богословия. Тема диссертации: «Пастырское служение Святителя Ермогена, Патриарха Московского».

С 1965 по 1992 год жил в Пюхтицком монастыре в Эстонии, где в 1978 году постригся в монахи, приняв имя в честь Святителя Ермогена, Патриарха Московского.

После 1992 года переехал в Псковско-Печерскую лавру, в 1994 году — в Снетогорский монастырь, где был возведен в сан архимандрита.

АРХИМАНДРИТ ГЕРМОГЕН

9 июня 2018 года, в 22 часа 30 минут, в навечерие праздника Всех святых, Земли Российской просиявших, после непродолжительной тяжелой болезни отошел ко Господу духовник Рождества Богородицы Снетогорского женского монастыря архимандрит Гермоген (Муртазов), в схиме схиархимандрит Тихон.

Архимандрит Гермоген был наследником Псково-Печерской традиции старчества, духовным наставником и старцем для многих и многих православных в России и за рубежом, духовным отцом сестер Снетогорского монастыря. Многие считают его духовным наследником прп. Кукши Одесского и архимандрита Иоанна (Крестьянкина).

Случилось так, что именно в эту ночь кончины старца мы с двумя друзьями – супругами Александром и Риммой – отправились в паломническую поездку к святыням Псковской земли. Мы предполагали заехать в Иоанно-Богословский Крыпецкий монастырь, помолиться там, заночевать, а после Литургии отправиться в Псков, чтобы прикоснуться к его святыням: Троицкому собору, монастырям и древним храмам. Конечно, в планах было и посещение Снетогорского монастыря, хотелось повидаться и получить благословение схиархимандрита Тихона, с которым имел духовное общение с 1975 года. В Пскове мы предполагали остановиться в гостинице, а рано утром отправиться в Печоры к Литургии в Псково-Печерском монастыре, и уже оттуда возвратиться в Москву.

Но как гласит мудрая пословица, «человек предполагает, а Бог располагает»*, и Он «расположил» нашу поездку иначе… Прибыв 10 июня в Крыпецкий монастырь, мы узнали, что в ночь с 9 на 10 июня схиархимандрит Тихон скончался, поэтому на следующий день состоится прощание с усопшим в Снетогорском монастыре. 12 июня после ранней Литургии митрополит Тихон (Шевкунов) совершит отпевание старца, а похоронят его в Богом Зданных пещерах Псково-Печерского монастыря.

Следует добавить, что в это паломничество я попал «случайно», но, как известно, у Бога нет случайностей. Никуда я ехать не собирался, но перед самым отъездом паломников освободилось место в машине, и мне предложили занять его. Так промыслом Божиим я оказался у гроба почившего своего первого духовника и наставника, определившего направление всей моей жизни и до сего дня.
* «Homo proponit, sed Deus disponit» «ибо человек предполагает, а Бог располагает, и не в человеке путь его» Фома Кемпийский (ок. 1380–1471) – (Кн. 1. Гл. XIX: О упражнении доброго инока).

После прощания с батюшкой на обратном пути в Москву я всю дорогу записывал свои воспоминания о старце. Их и предлагаю вниманию читателей.

Встретились мы с отцом Гермогеном в Пюхтицком монастыре в 1975 году, где он был тогда духовником. С этой святой обители и начну свои воспоминания.

ПЮХТИЦКИЙ УСПЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ

«Идите в Пюхтииу, там три ступени
до Царства Небесного».

(Св. праведный Иоанн Кронштадтский)

Русский народ во все времена реально ощущал близость Божией Матери, любовь Ее к детям Своим. Уже более тысячи лет непрерывно восходит от земли к Небу молитвенный вопль души человеческой к Матери Божией. Заботясь о детях Своих, Пресвятая Богородица избрала иконы для постоянного и близкого общения с людьми. По неизреченной любви к людям Божия Матерь явила миру много ликов Своих, но к некоторым из них Она благоволила особо. Так дарованы были человечеству чудотворные иконы Божией Матери. Из множества городов и весей Русской земли доносились и складывались в общую церковную и летописную сокровищницу благодатные предания о явлениях Царицы Небесной и чудесном обретении Ее святых икон. Сохранилось такое предание и в Пюхтицком Свято-Успенском женском монастыре, что в Эстонии…

Возле деревни Пюхтица (Pühtitsa), что по-эстонски означает «святое место», есть гора, издревле носившая название Куремяэ (эст. – Журавлиная гора). По свидетельству Сыренецкой летописи XVI века более четырех веков назад ранним утром у Журавлиной горы Светозарная Жена явилась пастухам-эстонцам, а на следующий день – и группе местных жителей. Наконец, когда на третий день лицезреть чудо собрались крестьяне всех окрестных деревень, Царица Небесная от источника ключевой воды, где Она стояла, простирая руки к людям, стала восходить на гору и скрылась на глазах у всех у величавого дуба, возраст которого современные ученые оценивают никак не меньше, чем в тысячу лет. В расщелине этого дуба и была обнаружена чудотворная икона, которая стала впоследствии главной святыней православной обители на этой земле. Тогда ее отдали православным русским людям, которые узнали в иконе образ Успения Пресвятой Богородицы, и положили начало сугубому почитанию и этой иконы, и этого места, а в дальнейшем и зарождению женского монастыря. Первым храмом на Журавлиной горе стал храм, освященный в честь. Святителя и Чудотворца Николая!

Обитель Пюхтицкая прошла через трудные испытания при немецкой оккупации во Второй мировой войне, едва не оказалась закрытой в хрущевские времена… Но уже один тот факт, что ей покровительствовал в годы ее становления отец Иоанн Кронштадтский,– свидетельствовал об особом избранничестве монастыря и ее инокинь.

И до сего дня, из поколения в поколение передаются монахинями дорогие слова великого пастыря: «Идите в Пюхтииу, там три ступени до Царства Небесного»…

На работе долго не знали о том, что я хожу в храм. Время было такое, что верующего сотрудника, конечно, не потерпели бы. Зимой 1975 года мне предложили «горящую» путевку в Эстонию. В проспекте указывалось, что приезжающих в дом отдыха ждет бассейн и катание на лыжах, а в культурной программе предусмотрена поездка в действующий женский монастырь. Последнее обстоятельство побудило меня взять эту путевку: уж очень хотелось побывать в монастыре. Оформив отпуск на две недели, я отправился в Эстонию. Все оказалось правдой, и буквально на второй день пребывания в доме отдыха я уже стоял в очереди за билетами на экскурсию в Пюхтицкий монастырь. Стоявшей впереди меня в очереди молодой супружеской паре достались билеты в разных автобусах. Естественно, они попросили, чтобы их посадили вместе во втором автобусе, а мне достался билет на последнее сиденье в первом автобусе. Мне, конечно, хотелось оказаться на переднем кресле, чтобы видеть красоты эстонской земли, но пришлось смириться и сидеть в углу, откуда ничего не было видно.

Во время нашей поездки произошла авария: огромный МАЗ врезался во второй автобус,– те, кто находились на первых сиденьях, оказались в реанимации с тяжелейшими переломами и травмами. Для меня это стало очень серьезным предупреждением, и я решил, что нужно обязательно попытаться пожить в этом монастыре. Во время экскурсии по монастырю я спросил у одной из монахинь, можно ли приехать сюда на несколько дней. Мне ответили утвердительно, но сказали, что обязательно нужно предъявить паспорт, поскольку власти требуют записывать данные всех, кто останавливается в монастыре.

Вскоре после экскурсии я покинул место отдыха, отправился своим ходом в Пюхтицу и поселился в обители. Паспорт свой отдал монахине, но попросил, если возможно, не сообщать моих данных местным властям. К чести обитателей монастыря, никаких последствий на работе для меня не было. Тогда и состоялось мое знакомство с духовником Пюхтицкого монастыря священником Александром, будущим старцем Гермогеном (Муртазовым).

Отец Александр принял меня с любовью, не жалел времени на беседы, тем более что поселили меня рядом с его кельей. Паломников в эти зимние дни было немного, и я внимательно слушал и запоминал то, что рассказывал мне батюшка. Прожил я в монастыре неделю, и это была одна из счастливейших недель моей жизни. Тишина, красота природы, неспешные богослужения, беседы о вещах духовных. После пребывания здесь я на много лет прилепился к Пюхтице, полюбил это поистине святое место, и стал ездить в монастырь при первой же

возможности, когда бывало несколько свободных дней.

Отец Александр советовал, какие духовные книги нужно прочитать в первую очередь. Помнится, он назвал книгу святителя Феофана Затворника «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться?», а также советовал познакомиться с духовным наследием оптинских старцев.

Отец Александр направил меня к пюхтицкой монахине Силуане (Н. А. Соболевой; 1899–1979), сказав, чтобы я послушал ее рассказы, которые будут очень полезны для духовного развития. Эти рассказы впоследствии вошли в книгу о матушке. Кроме того, у неё в келье была хорошая библиотека духовной литературы. С тех пор до самой кончины матушки я много раз бывал в ее уютной келье и слушал ее замечательные рассказы о многом, чего не прочитаешь в книгах. При первой же встрече матушка сказала: «Неверие – это безумие. Посмотрите, как прекрасно и гармонично устроен мир! Какая красота вокруг! А человек! Неверие – это скудоумие и нежелание посмотреть вокруг себя».

Матушка сразу начала давать мне для прочтения духовные книги. Помнится, как после первой моей исповеди в монастыре отец Александр сказал, что мне обязательно нужно познакомиться с творениями епископа Игнатия Брянчанинова, а когда я зашел в келью к матушке Силуане, первой книгой, которую она мне предложила для чтения, был том из собрания сочинений епископа Игнатия.

Помню, как во время одной из бесед матушка Силуана сказала: «Отец Александр – будущий старец, у него есть все дары Божии и способности для этого подвига. Он обязательно будет монахом. И будет он старцем в духе древних отцов!» Очень скоро я убедился в точности ее слов на своем опыте общения с ним.

Мать Силуана дала мне московский телефон профессора Н. Е. Пестова (1892–1982), сказав, что у него можно брать и даже приобрести духовную литературу. Это знакомство явилось для меня поистине великим даром. Николай Евграфович не жалел времени для бесед, поведал многое о своей жизни, о встречах с замечательными подвижниками и исповедниками, деятелями культуры и учеными России.

В те годы я ездил в Пюхтицу часто, и каждый раз перед отъездом заходил к Николаю Евграфовичу, который нагружал меня тюками духовной литературы для матушки Силуаны. Во время посещений Н. Е. Пестова меня взяли на заметку сотрудники КГБ. Никогда не забуду, как они «вели» меня по городу. В метро я пытался перебегать из вагона в вагон, но все бесполезно. Я рассказал о происшествии Николаю Евграфовичу, но он отреагировал довольно спокойно: «Это “топтуны”, которые делают свое дело, а мы будем делать свое. Если тебя задержат с книгами, говори, что нашел их на обочине у дороги и не знаешь, кому они принадлежат».

Отец Александр посоветовал мне ходить на исповедь к московскому священнику протоиерею Владимиру Соколову*. Два года я исповедовался у него и был постоянным прихожанином храма святых мучеников Адриана и Натальи, где он служил. Этот храм располагался недалеко от моего дома, и я с благодарностью посещал его и молился в нём.
* Протоиерей Владимир Соколов (1920–1995) родился 12 июля 1920 г. в селе Гребневе Московской области в семье местного диакона Петра Васильевича Соколова. С детских лет помогал за богослужениями, прислуживая в алтаре и неся клиросное послушание. Юношеские годы Владимира проходили в период гонений на Церковь. В 1939 г. был арестован его отец, диакон Петр, который так и не вернулся из мест заключения. С апреля 1941 по октябрь 1946 гг. Владимир Соколов служил в армии, пройдя всю Великую Отечественную войну рядовым в составе Калининского фронта, награжден боевыми орденами и медалями. Демобилизовавшись, вернулся в родное село Гребнево и остался прислуживать в местных храмах святителя Николая и Гребневской иконы Божией Матери в качестве псаломщика. Он обладал прекрасным музыкальным слухом и приятным баритоном. По благословению духовника Марфо-Мариинской обители схиархимандрита Сергия (Сребрянского) 8 февраля 1948 г. вступил в брак с Натальей Николаевной Пестовой, дочерью ученого-химика и духовного писателя Николая Пестова. Они воспитали пятерых детей, двое из которых стали известными московскими священниками, один – епископом.

14 февраля 1948 г. в Тихвинском храме, что в Алексеевской слободе в Москве, епископом Макарием (Даевым) Владимир был рукоположен во диакона с назначением в Гребневский храм, на место погибшего отца. Здесь в течение пяти лет проходило его диаконское служение. 27 сентября 1953 г. в храме Положения Ризы Господней, что на Донской улице, диакон Владимир тем же владыкой был рукоположен во иерея и назначен священником в храм Святых Мучеников Адриана и Наталии в Бабушкине. В этом храме Господь судил ему прослужить более 40 лет. С 1967 г. отец Владимир был настоятелем храма. Среди духовенства и прихожан храма протоиерей Владимир снискал заслуженную любовь, его никогда не видели унывающим, печальным. Всем он нес мир, радость и братолюбие, являя собой пример доброго пастыря. В 1990 г. отец Владимир перенес инсульт, и полгода не мог совершать богослужения. В это время он обратился к Святейшему Патриарху Алексию II с прошением об освобождении от настоятельства по болезни. Святейший Патриарх удовлетворил его просьбу, оставив почетным настоятелем храма. С тех пор батюшка почти не служил, но всегда молился в алтаре и посильно помогал за богослужениями. 27 июля 1995 г. отец Владимир тихо отошел ко Господу.

В один из приездов в Пюхтицу отец Александр сказал: «Если станет трудно, или на работе узнают, что ты верующий, обращайся к священнику храма св. пророка Илии Обыденного Владимиру Смирнову*. У него богатый опыт общения с безбожными властями,– прошел тюрьмы и ссылки. Он даст нужный совет, как себя вести, и помолится,– у него сильная молитва». Конечно, отец Александр прозревал, что рано или поздно на работе узнают о моих религиозных взглядах и придет «трудное» время. И оно наступило…

Приехал я в Пюхтицу, жаловался батюшке, что на работе стало невыносимо трудно, приходилось скрывать свои взгляды, был страх, что меня увидят в храмах сотрудники или знакомые. В те дни я старался ходить на службы в разные храмы, не пытался знакомиться с верующими людьми. Отец Александр дал такой совет: «Нужно помолиться, чтобы Господь разрешил твою ситуацию так, как это полезно для тебя. Завтра же поезжай не домой, а в Ленинград. Пойди в Смоленский храм и закажи отдельную панихиду отцу Иоанну Кронштадтскому и блаженной Ксении Петербургской. Помолись у часовни блаженной Ксении, подойди к могиле священномучеников, закопанных живыми на Смоленском кладбище. Помолись у закрытого Иоанновского монастыря на Карповке, там верующие люди отметили место, где находится гробница отца Иоанна. Помолись этому великому пастырю и чудотворцу, найди и прочитай его жизнеописание».

И действительно, после того, как я всё это сделал по совету отца Александра, моя жизнь перевернулась. Отец жены моего друга, служившего тогда псаломщиком в московском храме, тайком вытащил из сумки дочери записную книжку и переписал мой рабочий телефон. Позвонив по этому номеру, он пригласил к телефону моего начальника и попросил о встрече, сказав, что должен сообщить нечто очень важное о его сотруднике. Встретившись с моим начальником, он сообщил, что я являюсь тайным религиозным деятелем, совращаю людей от пути научного мировоззрения и предначертаний коммунистической партии. Таким людям не место в секретной организации и т. д. и т. п. Похожие тексты он передал на Лубянку, в отделения милиции по месту моего жительства и месту жительства дочери.

В общем, донос состоялся – и всё завертелось… Однажды (было это в 1977 году) меня вызвали в Первый отдел учреждения, где я работал, и сказали, что им известно о моих религиозных взглядах. Я действительно занимался весьма секретными разработками и меня начали вызывать в разные кабинеты для проверки «благонадежности». Начались многомесячные объяснения сначала со своими особистами, потом с КГБ-шниками, которые все хотели выпытать, кто меня «соблазнил» и с кем я общался из верующих. Допросы были многочасовыми, но без применения насилия. Правда, угрожали, что это может плохо кончиться, что меня уволят с работы, посадят в тюрьму, отправят в лагерь строгого режима лет на семь и т. п. Вызывали и в отделение КГБ по месту жительства, и в разные отделы милиции, куда написал доносы мой «благодетель».

Когда меня начали вызывать в разные кабинеты «органов», я сразу вспомнил о совете отца Александра и обратился к отцу Владимиру Смирнову. После службы в храме св. пророка Илии Обыденного мы с отцом Владимиром уединились на клиросе. Я объяснил ситуацию, попросил его молитв и совета, как себя вести на допросах и разбирательствах. Оказалось, что отец Владимир был моим земляком – жителем подмосковной Сходни. Он сказал мне: «Держитесь твердо. Если спросят, веруете ли в Бога,– отвечайте утвердительно. Чем тверже будете стоять и отвечать, тем лучше для вас. И никаких протоколов не подписывайте, объяснительных не пишите, никаких имен не называйте. Говорите, что это ваше личное дело…»
* Протоиерей Владимир Иванович Смирнов (27.07.1903–01.06.1981).
Родился 27 июля 1903 г. в селе Одинцово Московской области в семье рабочего Ивана Константиновича Смирнова. Отец умер в 1910 г. и его вдова Ольга осталась одна с пятью детьми. Детство Володи было ознаменовано чудесным событием. В трех-четырехлетнем возрасте ему в больнице сделали неудачную операцию, и он стал инвалидом, ходил с костылями. И вот в 1913 г., когда на торжественное прославление свт. Гермогена в Москву со всех концов России потянулись тысячи паломников, Владимир отправился в первопрестольную с группой учащихся из Одинцова. Мальчик издали горячо молился святителю. А на следующий день, проснувшись, почувствовал себя почти совершенно здоровым. Костыли ему больше не понадобились…
Окончив школу, онпоступил в Московский железнодорожный техникум, а затем в Путейский институт. Тогда-то Володя и познакомился с молодым человеком Ваней Шапошниковым, интересовавшимся духовными вопросами и, в конце концов, приведшим нового друга в Высокопетровский монастырь. Здесь Владимир прислуживал, иподиаконствовал, получал начатки духовного знания. Володя стал духовным сыном архимандрита Агафона (Лебедева). Около десяти лет пробыл Володя Смирнов с братией Высокопетровского монастыря.
В 1927 г. вышло постановление о том, что окончившие учебные заведения должны работать только по специальности, и Владимиру Ивановичу пришлось устроился прорабом на строительстве и реконструкции Белорусской железной дороги. В 1933 г. в связи с разгоном группы монахов Высокопетровского монастыря Владимира Ивановича арестовали и через некоторое время выслали на три года – сначала в Вологду, затем в Котлас и, наконец, под Сыктывкар.
С началом Великой Отечественной войны Владимира Ивановича мобилизовали. Под Смоленском он сразу же угодил на передовую и был тяжело ранен в переносицу, отчего полностью утратил зрение. Последовала эвакуация в Москву, затем в Горький, где боец Смирнов пролежал в госпитале около года. Зрение, слава Богу, вернулось, но след от ранения остался на всю жизнь. Приехав в Москву, Владимир Иванович поступил на строительство железной дороги, а через полгода – на строительство Боткинской больницы. Здесь он познакомился со своей будущей женой, с которой повенчался в 1938 г. Вскоре Владимир Иванович переехал на строительство на станцию Сходня, где прожил 30 лет. Как только началась война, Владимир Иванович был мобилизован, в боях под Смоленском он получил тяжелое ранение в переносицу, в результате чего полностью ослеп. Последовала отправка в Москву, потом в Горький, где он лечился более полугода. Слава Богу, зрение вернулось, но следы ранения остались до конца жизни. В 1954 г. Смирнов получил три года ссылки, однако через месяц в связи со смертью Сталина был освобожден и вернулся прямо в Новодевичий монастырь, навсегда отныне войдя в лоно Церкви.
22 декабря 1954 года архиепископ Макарий (Даев) рукоположил В. И. Смирнова во диакона к храму Илии Обыденного. По смерти протоиерея Александра Толгского настоятелем храма назначили протоиерея Николая Тихомирова. 22 апреля 1962 года на Вербное воскресенье отца Владимира Смирнова рукоположили во иерея. Он стал третьим священником храма Илии Обыденного (вторым был отец Александр Егоров, служивший здесь с 1951 года).
Году в 1973-м кому-то для чего-то понадобился его домик на Сходне. Отец Владимир с матушкой Зинаидой Карловной был вынужден покинуть родное гнездо и переехать в Люберцы в стандартную пятиэтажку. И, наконец, летом 1978 года у батюшки случилось нарушение мозгового кровообращения, вызвавшее почти полную потерю трудоспособности. Постепенно он несколько оправился, однако передвигался еле-еле. Слава Богу, хоть речь сохранилась. Отцу Владимиру пришлось уйти на пенсию. Скончался отец Владимир 1 июля 1981 г. Похоронили протоиерея Владимира Смирнова на Ваганьковском кладбище в Москве.

Помнится, перед первым допросом мои друзья по работе предлагали послать всех вопрошающих подальше, сказав, что это мое личное дело. Придя домой, я открыл Евангелие на произвольной странице, зажмурил глаза, поставил палец на какую-то строку и прочитал следующие слова: «Ибо, кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами» (Мк. 8, 38). Больше никаких советов мне не нужно было. У меня не было сомнений в том, как держать себя с теми, кто допрашивал и угрожал.

Скрывать все происходившее от родителей было невозможно, потому что очень скоро к нам в дом пожаловали мои сотрудники для беседы. Затем проходили и звонили из милиции, из районного отделения КГБ, присылали повестки. Хорошо, что все это происходило летом, когда мама уехала на дачу, а «гостей» принимал отец, который вел себя очень достойно, защищал меня и говорил очередным посетителям, что это их вина и недосмотр, что не смогли воспитать из его сына «достойного строителя коммунистического общества».

Так что от родителей «органы» скоро отстали. Меня же вызвали в отдел кадров и предложили написать заявление об уходе по собственному желанию без указания даты, что я и сделал. Сотрудники, которым поручили заниматься моим делом, потихоньку подходили ко мне и желали держаться твердо, говорили, что даже КГБ-шники относятся к тебе с большим уважением. С Божией помощью я действовал по совету отца Владимира Смирнова: никаких объяснительных не писал, имен не называл, никаких документов и протоколов не подписывал, говорил, что это мое личное дело.

То был действительно один из самых трудных периодов моей жизни. И я помчался в Пюхтицу, просил отца Александра о молитвенной помощи. Он советовал не унывать, держаться, поменьше общаться с верующими друзьями. Это было очень своевременно. Телефон наш прослушивался, за мной постоянно ходил «хвост».

Я вспоминаю происходившие тем летом события только для того, чтобы стало понятным, как трудно было маме в эти дни, наверняка труднее, чем мне. Маме я никаких подробностей не рассказывал, старался реже появляться дома, ночевал больше у друзей. Помню, как мы со странником Михаилом из Тутаева (странник Михаил был человеком Божиим, который колесил по всей России, разнося по монастырям и храмам духовные книги, иконы, свечи) вышли из храма, и за нами увязался тип с портфелем. Увидев, что за нами следят, мы пошли в разные стороны. Тот пошел за мной, но когда я обернулся и дал понять, что знаю о слежке, человек с портфелем скрылся в ближайшем переулке.

Помнится, в эти месяцы за меня молились многие верующие столицы. Тогда молодых людей в храмах было немного, и верующие передавали друг другу, что нужно молиться за Александра, у которого серьезные проблемы на работе. Я ходил на службы в разные храмы Москвы и каждый раз ко мне подходили незнакомые женщины и говорили: «Мы молимся о вас и передаем своим близким, чтобы вас поддержали».

Это было трудное время для нашей семьи. Но молитва победила, и Господь все устроил во благо,– как часто мы ошибаемся, рассчитывая на худший вариант. Мое начальство «поправили» сверху, сказав, что я должен быть под присмотром и меня нужно перевести на предприятие, где не нужно будет работать с закрытыми документами. Заявление об уходе по собственному желанию не пошло в ход, а меня по приказу Управления кадров министерства перевели в проектный институт на должность старшего инженера. Когда я узнал, куда меня оформили переводом, ликованию моему не было предела. То было здание, некогда принадлежавшее Московскому Даниловскому монастырю,– прямо напротив древней обители. Когда мне показали стол, за которым буду работать, то я обрадовался еще больше,– он оказался перед окном, из которого виднелись храмы монастыря. Так Господь направил меня в это чудное место, где я проработал более двадцати лет. Через окно за своим рабочим столом я видел, как восстанавливался Данилов монастырь, ходил туда на службы и продолжал ездить в любимую Пюхтицу. Мама радовалась вместе со мной такому завершению испытаний, и мы вместе благодарили Господа за помощь и любовь Его к нам.

Я же благодарил Господа за то, что Он послал мне встречу с отцом Александром, который так помог мне выстоять в первом посланном испытании.

Прошло несколько лет. Я уже воцерковился к тому времени, ходил на богослужения в престольные праздники московских храмов, ездил в монастыри во время отпусков. Чаще всего ходил на службы в храмы Святой Троицы на Воробьевых горах, Воскресения Христова в Сокольниках, св. пророка Илии в Черкизово. Нужно было делать выбор о дальнейшем пути. Конечно, постоянно возникала мысль о подготовке к священническому служению. В то время молодых людей с высшим образованием в семинарии не принимали, но можно было рукоположиться и без семинарского образования. Но для этого нужно было жениться.

С этими вопросами я и поехал в любимую Пюхтицу. Случилось это в 1978 году. К тому времени отец Александр принял монашеский постриг и стал иеромонахом Гермогеном (Ермогеном)*. Отец Гермоген выслушал меня и практически сразу ответил: «Мне думается, что путь твой по жизни – одинокий. Не нужно искать невесту, семьи у тебя не будет. Но я хорошо знаю, что Церкви очень нужны образованные и эрудированные священники. У тебя есть всё для того, чтобы стать священником. Но этот вопрос нужно решать со старцем. Поезжай в Печоры к отцу Иоанну (Крестьянкину). Он поможет тебе совершить правильный выбор. Если получится, возьми благословение и у схиигумена Саввы».
* Сам он подписывался именем Гермоген. Помнится, матушка Силуана объяснила, что имя Гермоген – греческое (Hermogenēs), а в греческом языке нет нашей буквы «Г», поэтому его духовные чада называют батюшку Ермоген. Но Святейший Патриарх Алексий II благословил называться Гермогеном.

Батюшка подробно объяснил мне, как доехать из Пюхтицы в Печоры. Рассказал, когда и как следует подойти к отцу Иоанну. В то время старцам Псково-Печерским принимать верующих строго запрещалось, за каждым шагом старцев строго следили. Отец Гермоген сказал: «Нужно подойти к солее в конце службы и когда отец Иоанн будет выходить из алтаря, скажи, что приехал от меня и где можно встретиться для беседы».

Так я и поступил. Отец Иоанн назначил мне встречу на Святой горке обители к определенному часу. Я рассказал отцу Иоанну о своей жизни и задал волнующие меня вопросы. Ответ старца меня удивил. Вот его слова: «Рукополагаться вам не нужно. У вас другой путь, и вы своими трудами сделаете для Церкви и народа церковного больше, чем будучи священником. И вам будет доступно многое из того, что делают священники…» Я пожаловался на лень, которая мешает мне жить и трудиться, на что отец Иоанн ответил: «Как только вы выйдете из врат нашей обители и увидите ближайшую канаву, бросьте туда свою лень и оставьте ее навсегда!». Отец Иоанн благословил меня – и это было какое-то особенное благословение! Затем он предложил мне подойти к схиигумену Савве (Остапенко) за благословением. Мы побеседовали недолго. Отец Савва благословил меня «на служение» и подарил складень: в центре – Спаситель, а по краям – Казанская икона Божией Матери и св. Иоанн Предтеча. Этот складень хранится у меня до сего дня.

В одно из моих посещений Пюхтицы отец Гермоген сказал: «Нужно, чтобы в Москве у тебя был духовный наставник, желательно монах. Я назову тебе три имени: по возвращении в Москву поезжай в Троице-Сергиеву Лавру и зайди в церковь Всех русских святых, которая находится под Успенским собором. Там обычно исповедуют паломников. Узнай, кто исповедует сегодня. Тот, кто из этих трех иеромонахов окажется в этот день на исповеди, будет твоим духовником».

Вернувшись домой, я так и поступил. В храме было всего несколько паломников, и исповедовал их иеромонах Алексий (Поликарпов). Я подошел к нему и передал то, что сказал мне отец Александр. Отец Алексий увидел, что кроме меня больше нет исповедающихся, и сказал: «Хорошо, пойдем в алтарь, исповедуйся за всю жизнь, говори всё, что вспомнится». Так состоялась первая моя исповедь за всю жизнь, а отец Алексий на многие годы стал моим духовником.

А еще отец Гермоген посылал меня в Васк-Нарву к протоиерею Василию Борину. Я ездил к нему, мы беседовали. Помнится, я очень удивился, когда батюшка спросил у меня совета, стоит ли ему соглашаться на операцию.

Говорил отец Гермоген, что мне было бы полезно встретиться с отцом Петром Серегиным, который служил раньше в монастыре, а потом жил на каком-то хуторе близ обители. К сожалению, я не послушался совета, а поверил монахиням, которые отговорили меня, сказав, что игумения не благословляет ходить к отцу Петру.

Говорил он, что мне полезно съездить в Спасо-Преображенскую Рижскую пустынь к архимандриту Тавриону (Батозскому). И снова по неразумию я поверил монахиням, которые утверждали, что игумения не благословляет ездить от них в пустынь, и лучше помолиться в Пюхтице.

В Пюхтице отец Гермоген познакомил меня со своей духовной дочерью Цецилией – супругой знаменитого на весь мир эстонского композитора Арво (в православии Арефы) Пярта. Помнится, как Цецилия спросила у отца Гермогена:
– Батюшка, а Вы будете сегодня служить панихиду?
– А как благословишь,– сказал отец Гермоген.
– Разве я могу благословить? Хотелось бы, чтобы послужили.
– Хорошо, послужим…
Вспоминая этот диалог, хочется отметить замечательное чувство юмора отца Гермогена, так украшавшее общение с ним.

Отец Гермоген познакомил меня с одним из почитателей Пюхтицкой обители, сказав такие слова: «Это мудрый человек и много может помочь тебе на том пути, который уготовал тебе Господь». Эти слова в точности исполнились: ни один человек в моей жизни не подарил мне столько удивительных знаний, людей, встреч…

В Пюхтицу я продолжал ездить до развала страны. Виделись мы с отцом Гермогеном не часто, но его молитву и внимание ко мне ощущал все эти годы.

Православный старец. Духовник Снетогорского женского монастыря. Считается духовным наследником Кукши Одесского и Иоанна (Крестьянкина).

Александр Иванович Муртазов родился в 1935 году в одном из сел недалеко от города Чистополь (Татарстан) в семье верующих (в доме семьи Муртазовых собирались окрестные жители для совместной молитвы).

После окончания школы 2 года служил в Баку (Азербайджан) в зенитной артиллерии. Вернулся из армии в город Чистополь, куда за время его отсутствия переехала семья. Под влиянием монахинь местного монастыря поступил в Духовную семинарию в Саратове, где проучился с 1957 по 1960 годы. Во время учебы служил иподиаконом в одной из саратовских церквей и помошником эконома в семинарии.

Рукоположен в священники в 1959 году, после чего год прослужил на приходе города Мамадыш (Татарстан). Учился в Духовной академии в с 1962 по 1965 год. По окончании получил степень кандидата богословия. Тема диссертации: "Пастырское служение Святителя Ермогена, Патриарха Московского".

С 1965 по 1992 год жил в Пюхтицком монастыре в Эстонии, где в 1978 году постригся в монахи, приняв имя в честь , Патриарха Московского.

После 1992 года переехал в Псковско-Печерскую лавру, в 1994 году - в Снетогорский монастырь, где был возведен в сан архимандрита.

Интересные факты об Архимандрите Гермогене (Муртазове)

• Одной из причин уезда Гермогена (Муртазова) из Эстонии после распада СССР, стало то, что будущий старец, по его словам, "не захотел жить в чужой стране и принимать их гражданство".
• Вся семья Гермогена (Муртазова) (за исключением отца, погибшего на фронте) приняла монашество или священство. Мать, будучи инокиней Вассой, перед смертью приняла постриг с именем Магдалина, старшая сестра Гермогена стала монахиней Анастасией. Младший брат Борис был рукоположен в иеродиакона под именем Никон.