Здоровье человека как объект уголовно-правовой охраны. Информационная безопасность как объект уголовно-правовой охраны Как объект уголовно правовой охраны

Гранковская Виктория Сергеевна,студентка 2 курса, направления подготовки 40.03.01 «Юриспруденция» филиала ФГБОУ ВО «Кубанский государственный университет» в г. Тихорецке (Тихорецк)[email protected]

Международный мир как объект уголовноправовой охраны

Аннотация. Автор рассматриваетмеждународный мир как объект уголовноправовой охраны с учетом произошедших эволюционных изменений международных отношений, которые оказывают ощутимое воздействие на международный мир. Подчеркивает актуальностьи обусловленную необходимость появления в уголовном законодательстве России главы о преступлениях против мира и безопасности человечества.Ключевые слова: преступление, международный мир, безопасность человечества,международные отношения.

Общественные отношения, которые характеризуются фактическим отсутствием вооруженного противостояния между различными государствами или иными субъектами международного права, а также нормальными (невраждебными) взаимоотношениями между ними, основывающимися на общепризнанных принципах международного права относятся к уголовноправовой категории «международный мир».Нюрнбергская модель преступлений против мира к данной категории международных преступлений относит: 1) планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений либо заверений; 2) участие в общем плане либо заговоре, направленном на осуществление любого из вышеперечисленных действий. На сегодняшний день необходимо учитыватьпроизошедшие эволюционные изменения международных отношений, их проявления оказывают ощутимое воздействие на международный мир. Так, акты международного терроризма в начале XXI в., приобретая новое криминологическое, политикоправовое и социальнокультурное качество, приводят к существенному нарушению состояния мира между государствами.Незаконный оборот оружия массового поражения, хотя и не криминализирован на международном уровне, также можно рассматривать как международное преступление, ставящее под угрозу не только стабильность международных отношений, но и международный мир как всеобщее благо. Конечно, как показывает международная практика, указанные криминальнополитические явления не всегда приводят к нарушению международного мира и возникновению вооруженного конфликта. Но возникает высокая степень вероятности возникновения вооруженного противостояния, осложнения международных и прежде всего межгосударственных отношений.Запреступления против международного мира государстванесутполитическуюиматериальнуюответственность, аконкретныефизическиелица

индивидуальнуюуголовнуюответственность. ЗасовершениеэтихпреступленийбылипривлеченыкответственностиглавныевоенныепреступникигитлеровскойГерманииимилитаристскойЯпонии. Ксубъектамуголовнойответственностизапреступления против международного мира, военныепреступленияипреступленияпротивчеловечностист. 6УставаМеждународноговоенноготрибуналаотнесларуководителей, организаторов, подстрекателейипособников, участвовавшихвсоставлениииливосуществленииобщегопланаилизаговора, направленногоксовершениюуказанныхпреступлений. Должностноеположениеподсудимых, ихположениевкачествеглавгосударствилиответственныхчиновниковразличныхправительственныхведомствнедолжнорассматриватьсякакоснованиекосвобождениюотответственностиилисмягчениюнаказания. Вравнойстепенинеможетрассматриватьсякакдоводдляосвобожденияотответственностиисмягчениянаказаниятотфакт, чтоподсудимыйдействовалпораспоряжениюправительстваилиначальника. Международноеправоисходитизнеприменениясрокадавностикпреступлениям против международного мира.Конвенцияонеприменимостисрокадавностиквоеннымпреступлениямипреступлениямпротивчеловечества1968г. указывает; чтопредставителигосударственныхвластейичастныелица, виновныевсовершенииуказанныхпреступленийивсоучастиивних, несутответственность, независимоотвременисовершенияпреступления.Состояние международных отношений гарантирует безопасные условия существования человечества. Состав преступления закрепляет определенные свойства, присущие конкретному преступному посягательству, позволяя выделить его общие признаки, и представляет собой уголовноправовую гарантию конституционного принципа личной свободы и неприкосновенности граждан. Преступления против человечества это преступления, которые посягают на естественные условия существованияисторически сложившихся этнических групп или иной определенной национально оформленной общности людей вне зависимости от наличия или отсутствия своей государственной организации. Отношения, лежащие в основе международного мира как объекта уголовноправовой охраны, связаны с безопасностью человечества, и это отчетливо проявляется в современных реалиях международных отношений, когда локальные вооруженные конфликты могут перейти в международные войны с использованием оружия массового поражения. Более того, межгосударственные локальные конфликты как правило отражают не только нарушение состояния мира между враждующими государствами, но и особые условия, которые сопутствуют вооруженному противостоянию и являются объективной угрозой для нормальной, безопаснойжизни населения в зоне конфликта. Примером является бомбардировка силами НАТО Югославии, когда вооруженные акции против Югославии сопровождались разрушениями невоенной инфраструктуры и гражданских объектов, что приводило к полному или частичному уничтожению населения в зоне конфликта и причинению тяжкого вреда их здоровью, а равно созданию условий, предопределяющих жизненное угасание населения. Международная судебная практика не подтвердила факты геноцида против Югославии, тем не менее Международный Суд ООН при рассмотрении дела по обвинению западных держав в геноциде против Югославии ясно доказал, что современные международные вооруженные конфликты могут выражать не только нарушение состояния мира между государствами, но зачастую становятся угрозой нарушения безопасных условий существования населения. Международный мир и безопасность человечества являются основными структурными элементами международного правопорядка, а их онтологическая сущность обусловливает возникновение только определенных преступлений, способных посягать на данные объекты. Появление в уголовном законодательстве России главы о преступлениях против мира и безопасности человечества позволяет полагать, что под интересами сохранения международного мира как родовым объектом национальной уголовноправовой охраны надо понимать:–интересы обеспечения мирного сосуществования государств и мирного разрешения межгосударственных споров;–интересы обеспечения физического существования неопределенного круга лиц (человечества в целом либо демографических групп) от любых угроз, источником которых является человеческий фактор;–интересы соблюдения правил ведения вооруженных конфликтов международного и немеждународного характера.В основе классификаций преступлений против международного мира и безопасности человечества можно положить основной непосредственный объект посягательства, что позволяет говорить о существовании следующих видовых групп преступлений против международного мира в уголовном праве России:

планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны (ст. 353 УК РФ);

публичные призывы к развязыванию агрессивной войны (ст. 354 УК РФ); реабилитация нацизма (354.1 УК РФ); разработка, производство, накопление, приобретение или сбыт оружия массового поражения (ст. 355 УК РФ); нападение на учреждения или лиц, пользующихся международной защитой (ст. 360 УК РФ).

Ссылки на источники1. Лобач Д. В. Международный правопорядок как объект уголовноправовой охраны в международном праве // Международное уголовное право и международная юстиция, 2014, № 1; Дарда А.В. Общие принципы и правила судебного толкования общепризнанных принципов и норм международного права // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. 2004. № 1. С. 117123.2. Сирик М.С. Преступления террористического характера // В сборнике: Интеграция науки и практики в контексте реализации правовой политики государства: исторические и современные проблемы права и правоприменения Материалы 2ой Международной научнопрактической конференции. . 2015. С. 151155; Сирик С.Н., Сирик М.С. Государственная политика противодействия экстремистской деятельности в России // Ретроспективы и перспективы права. 2013. № 5. С. 5155; Сирик М.С. Квалификация экстремистской деятельности по УК РФ // В сборнике: Противодействие преступности: уголовноправовые, криминологические и уголовноисполнительные аспекты Материалы III Российского Конгресса уголовного права (2930 мая 2008 г.). Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова; под редакцией Комиссарова В.С.. Москва, 2008. С. 663666.3. Кибальник А. Г. Влияние международного уголовного права на российское уголовное право: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук.М., 2003; Сирик М.С. Сирик С.Н. Состав преступления как основание уголовной ответственности // Новое слово в науке: перспективы развития: материалы VII Междунар. науч.практ. конф. (Чебоксары, 15 янв. 2016 г.). В 2 т. Т. 2 / редкол.: О. Н. Широков [и др.]. Чебоксары: ЦНС «Интерактив плюс», 2016. № 1 (7). С. 378380.4. Постановление Международного суда ООН от 2 июня 1999 г. «Дело, касающееся правомерности применения силы (Югославия против Бельгии, Югославия против Франции и др.)» // Краткое изложение решений, консультативных заключений и постановлений Международного суда. 1997 2002. НьюЙорк, 2006. С. 80, 95. 5. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63ФЗ (ред. от 13.07.2015, //Собрание законодательства РФ, 17.06.1996, № 25, ст. 2954; Попова Л.Е. Политика России на современном этапе построения социального государства // В сборнике: Актуальные проблемы юридической науки и практики Материалы II Межвузовской научнопрактической конференции; под общей редакцией Е. В. Королюк. Министерство науки и образования РФ, Филиал ФГБОУ ВПО «Кубанский государственный университет» в городе Тихорецке. 2014. С. 163165.

Представленные в юридической литературе позиции относительно того, что персональные данные являются объектом уголовно-правовой охраны, весьма неоднозначны.

Объект уголовно-правовой охраны довольно часто определяют через понятие охраняемых общественных отношений, которым в результате совершения преступления может быть причинён вред.

Это достаточно устоявшаяся в уголовно-правовой доктрине позиция . При этом серьёзных различий между объектом уголовно-правовой охраны и объектом преступления не проводится.

Так, Е.К. Каиржанов полагал, что объект уголовно-правовой охраны и объект преступления по объёму понятий совпадают между собой .

Н.И. Коржанский полагает, что различие между указанными понятиями заключается только в наличии или отсутствии преступного посягательства. Объект уголовно-правовой охраны - то общественное отношение, которое поставлено под защиту уголовного закона, но которое преступному изменению не подвергалось. А в отличие от этого, объект преступления - то общественное отношение, которое уже подвергалось преступному изменению .

Между тем, в научном сообществе уже сложились прямо противоположные мнения, в соответствии с которыми указанные понятия объекта уголовно-правовой охраны и объекта преступления являются неравнозначными.

Так, Л.Д. Гаухман пишет, что «понятие «объект уголовно-правовой охраны» и «объект преступления» - понятия неодинаковые по своему значению, даже несмотря на то, что в основе их обоих лежит категория «общественные отношения». Первое даёт лишь общее представление о круге общественных отношений, защищаемых уголовным законом, имеет

общесоциальное значение. Второе имеет уголовно-правовое значение, так

как характеризует элемент состава преступления» .

В литературе подчёркивается также, что «объект уголовно-правовой охраны возникает с момента вступления в силу уголовного закона, охраняющего общественные отношения, объект же преступления - с момента совершения преступления» .

Е.А. Корякина полагает, что «объект уголовно-правовой охраны» и «объект преступления» - нетождественные понятия. Под объектом уголовно­правовой охраны следует понимать не общественные отношения, а блага и интересы, охраняемые уголовным законом. Объект отдельного преступления - блага и интересы, в отношении которых осуществлено преступное посягательство или была создана угроза такого посягательства» .

Р.В. Закомолдин указывает, что «объект уголовно-правовой охраны представлен наиболее значимыми общественными отношениями, является первичным по отношению к объекту преступления, поскольку деяние не будет преступным, если оно посягает на объект, который не охраняется уголовным законом. Следовательно, объект уголовно-правовой охраны существует независимо от того, было ли совершено преступное посягательство или нет, в отличие от объекта преступления, который возникает только по факту совершения общественно опасного деяния» .

Следует признать тот факт, что объект уголовно-правовой охраны действительно является самостоятельным понятием, отличным по объёму от понятия объекта преступления, поскольку последний относится к виновно совершённому общественно опасному деянию, запрещённому уголовным законом под угрозой наказания.

Объект же уголовно-правовой охраны сам по себе подчёркивает повышенную охрану тех или иных общественных
отношений, благ и законных интересов, гарантируя, что государство обеспечит надлежащий правоохранительный механизм, направленный на применение мер ответственности за преступные посягательства на этот объект. Отсюда можно сделать вывод, что понятие объекта уголовно­правовой охраны функционально и генетически связывается с понятием объекта особой охраны, закрепляя законодательную возможность возникновения охранительных правоотношений в случае совершения преступного посягательства.

Следовательно, говоря об уголовно-правовой охране конкретного объекта, необходимо понимать, что речь идёт не об объекте конкретно совершённого общественно опасного деяния, а системе правоотношений, которые подлежат уголовно-правовой охране в силу особой опасности преступных посягательств в отношении них.

Персональные данные, являясь особым видом информации, представляют собой во многих случаях необходимое условие реализации субъектом тех или иных прав и свобод, поскольку субъект, вступая в правоотношение, должен идентифицировать себя, «выделить», «обособить» от всех остальных участников. Поскольку отношения, связанные с установленным законом оборотом персональных данных могут подвергаться серьёзным опасностям, то общественные отношения по обороту персональных данных могут рассматриваться в качестве объекта уголовно­правовой охраны.

Обоснование уголовно-правовой охраны персональных данных не может обойтись и без ответа на вопрос о том, что же в таком случае является объектом соответствующих преступных посягательств. В этой связи довольно интересной представляется позиция Г.П. Новоселова, который полагает, что «в качестве конструктивного признака понятия объекта преступления обычно усматривается одновременно и то, что нарушается преступлением, и то, что подвергается воздействию в процессе его совершения, и то, что изменяется в результате такого воздействия, и то, что
требует своей уголовно-правовой охраны, и, наконец, то, что терпит вред». Однако он указывает, что «каждая из этих характеристик важна по-своему и отображает только отдельную сторону данного явления» .

Кроме того, при обосновании того, что же входит в понятие объекта преступления, автор указывает, что «объектом любого преступления выступают люди, которые в одних случаях выступают в качестве отдельных физических лиц, в других - как некоторого рода множество лиц, имеющих или не имеющих статус юридического лица, в-третьих - как социум (общество)» .

Представляется, что если человек является объектом преступления, то в этой связи неприкосновенность его персональных данных приобретает серьёзное значение, а наличие уголовно-правовых норм об ответственности даёт основание говорить о том, что правовая охрана персональных данных имеет обособленный, «повышенный» характер. При этом сами персональные данные необходимо, на наш взгляд, рассматривать в некоторых случаях и как предмет преступных посягательств, поскольку с их помощью и осуществляются сами преступные посягательства.

Говоря о современном состоянии уголовно-правовой охраны персональных данных, следует отметить, что на сегодняшний день с момента введения в действие Федерального закона «О персональных данных» правоприменительная практика пошла по пути квалификации преступных посягательств в отношении персональных данных по нескольким статьям Особенной части Уголовного кодекса РФ.

В то же время, ни одна норма Особенной части, из подлежащих применению в подобных случаях при совершении преступлений, не содержит положения, в каком именно контексте следует охранять персональные данные. Это следует из того, что нормы Особенной части об ответственности за преступные посягательства на персональные данные
носят бланкетный характер, и в самом уголовном законе не раскрывается, какие категории персональных данных подлежат охране. Кроме того, персональные данные, подпадая под различные правовые режимы безопасности, носят настолько межотраслевой характер, что вопрос об уголовно-правовой охране персональных данных в каждом конкретном случае ставится в зависимость от разновидности персональных данных, их содержания, а также запретов и ограничений, которые в данном конкретном деле были в отношении них установлены.

Между тем, понимание механизма уголовно-правовой охраны, сущности оснований привлечения виновных лиц к уголовной ответственности имеет важное практическое значение, поскольку практика показывает, что правоприменители не всегда руководствуются обоснованной логикой в вопросах квалификации и назначения наказания за соответствующие преступления, посягающие на персональные данные.

Анализ уголовных дел о преступлениях, посягающих на персональные данные, показал, что деяния виновных лиц квалифицируются по нескольким статьям Особенной части УК РФ. Подавляющее большинство из изученных уголовных дел возбуждались и расследовались по ст. 137 УК РФ - нарушение неприкосновенности частной жизни. Кроме того, деяния квалифицировались по ст. 183 (незаконное получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну).

Так, приговором мирового судьи Ленинского округа г. Тюмени Г. Был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 137 УК РФ. Судом было установлено, что летом 2013 года Г. После ссоры со своей знакомой создал в социальной сети «Вконтакте» её поддельную страницу, на которой выложил фотографии девушки в обнажённом и полуобнажённом виде. Спустя некоторое время, в той же социальной сети он создал ещё одну страницу от имени девушки, где к её откровенным фото
добавил номера телефонов и статус с предложениями услуг интимного характера .

В другом уголовном деле, Ноябрьский городской суд Ямало- Ненецкого автономного округа признал виновным П., бывшего специалиста по обучению отдела розничного рынка фиксированного бизнеса филиала ОАО «Мобильные ТелеСистемы», в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 183 УК РФ. Было установлено, что в декабре 2013 года П. с помощью своего коллеги получил персональные данные абонентов и отправил их со своего электронного адреса на электронный адрес знакомого. За эту услугу сотрудник филиала ОАО «МТС» получил 5000 рублей .

В некоторых случаях правоприменительная практика квалифицирует действия по незаконному собиранию или распространению персональных данных, составляющих личную и (или) семейную тайну, по совокупности со ст. 272 УК РФ. Так, в отношении жительницы Калуги В. было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 137 и ч. 1 ст. 272 УК РФ, поскольку она в июне 2010 года узнала логин и пароль от личной страницы своего знакомого на сайте «Одноклассники». Используя логин и пароль, В. зашла на его страницу, где ознакомилась со входящими и исходящими сообщениями и, используя сервис сайта «Одноклассники», переслала их копии без согласия мужчины его знакомой. Кроме того, впоследствии В., зайдя на личную страницу потерпевшего, изменила сведения о частной жизни в графе «статус» на его личной странице, а также удалила его фотографию, сведения о друзьях и знакомых 183 .

При этом нам не встретилось ни одного уголовного дела с обвинительным приговором, в котором действия виновного были бы квалифицированы по совокупности ст. 183 и ст. 272 УК РФ.

В большинстве указанных случаев правоприменительные органы не в полной мере соотносят объект посягательства с реальными последствиями посягательства или направленностью умысла виновного лица на совершение преступления. Поэтому в одних случаях квалификация содеянного происходит по одной из указанных норм Особенной части УК РФ, а в других - по двум нормам. Очевидно, что эта проблема порождена отсутствием единства в понимании сущности объекта охраны, а также оснований такой охраны. Таким образом, возникает необходимость анализа норм выявленных статей Особенной части на предмет объекта уголовно-правовой охраны, который они закрепляют.

Статья 137 УК РФ посвящена охране неприкосновенности частной жизни, что и указывается большинством исследователей как основной непосредственный объект преступления, предусмотренного данной нормой. При этом право на неприкосновенность частной жизни является неотъемлемым и неотчуждаемым, гарантированным Конституцией РФ. В этой связи справедливо высказывание И.Л. Петрухина, в соответствии с которым сложная юридическая ситуация заключается в том, что «потребность в личной жизни лежит за пределами права, но последнее выражает, закрепляет эту потребность и обеспечивает её удовлетворение» .

В комментарии к Уголовному кодексу РФ под редакцией А.И. Рарога указывается, что «объектом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 137 УК РФ является конституционное право на неприкосновенность частной жизни» . В комментарии к Уголовному кодексу РФ под редакцией В.Т. Томина и В.В. Сверчкова указывается, что «основным объектом преступного посягательства в данном случае выступают общественные отношения,
складывающиеся по поводу реализации конституционного принципа неприкосновенности частной жизни, личной и семейной тайны, а факультативными объектами могут быть честь, достоинство и доброе имя человека» . В комментарии к Уголовному кодексу РФ под ред. А.В. Бриллиантова авторы обращают внимание, что «общественные отношения, складывающиеся по поводу реализации данного конституционного права, составляют основной объект рассматриваемого состава преступления» .

В литературе также высказывается мнение, что объектом данного преступления является общественное отношение, при котором ни одно лицо без волеизъявления другого лица не имеет права вторгаться в его частную жизнь в форме собирания или распространения сведений о нём . В свою очередь, Н.И. Пикуров указывает, что «определение объекта уголовно­правовой охраны, а точнее, границ частной жизни, в данном случае представляет наибольшую сложность» .

Некоторые авторы указывают, что «строгого определения частной жизни нет не только в Конституции РФ, но и в международных актах, относящихся к данной сфере. Но даже в отсутствие легальных дефиниций сложно отрицать наличие тесной связи между понятиями «частная жизнь» и «персональные данные» .

В то же время, если обратиться к содержанию статьи 137 УК РФ, то можно обнаружить, что право на неприкосновенность частной жизни, которое подлежит в данном случае уголовно-правовой охране, охраняется в контексте личной и семейной тайны. Такая формулировка, в принципе,
следует из положений ст. 23 Конституции РФ, которая как раз и подразумевает под реализацией права на неприкосновенность частной жизни право определять объём информации, который будет составлять личную и семейную тайну человека.

О понятии «тайна» в литературе ведётся множество споров. Некоторые исследователи указывают, что общеправовое определение понятия тайны в российском законодательстве отсутствует. Связано это с межотраслевым характером института тайны в российской правовой системе. Так, в одной из своих работ А. Кибальник и И. Соломоненко, формулируя определение тайны в уголовном праве, указывают, что применительно к уголовно-правовой охране под ней следует понимать сведения (информацию), доступ к которой ограничен в соответствии с положениями федерального законодательства, и за несанкционированное нарушение конфиденциальности которых установлена уголовная ответственность 191 .

B. А. Мазуров, выделяя общие признаки различных видов тайн в российском законодательстве, определяет тайну как «охраняемые государством конфиденциальные сведения в области социально- политической, экономической, военной и частной жизни граждан, незаконное получение, разглашение, использование которых создаёт угрозу причинения вреда правам и законным интересам граждан, общества, государства и влечёт за собой ответственность виновных лиц в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации» .

C. Г. Селезнёва, раскрывая понятие «тайна», указывает, что «тайна предполагает не просто информацию, а её определённое состояние, правовой режим. При этом информация скрывается постольку, поскольку неблагоприятным образом может повлиять на мотивацию поступков, на
поведение и мнение других субъектов. Защищая эти сведения, мы защищаем, прежде всего себя» 193 .

И.В. Бондарь под тайной понимает «представленную в нематериальной форме или на физических носителях и имеющую потенциальную духовно-нравственную, этическую, коммерческую либо иную общественно-значимую ценность информацию, известную или доверенную ограниченному кругу лиц, доступ к которой ограничен действующим федеральным законодательством, в связи с чем её владелец либо иной обладатель принимает необходимые меры к охране её конфиденциальности, разглашение которой влечёт применение мер юридической ответственности» .

А.В. Серебренникова справедливо, на наш взгляд, указывает, что «законодатель вполне обоснованно использует понятие «тайна» для разграничения степени конфиденциальности информации, без использования данного термина трудно бы было доказать, в чём заключается общественная опасность действий, если виновное лицо разглашает сведения, которые не являются тайной» .

По существу, тайна определяется как информация, совокупность сведений, в отношении которой установлен правовой режим, предполагающий в силу её уязвимости набор ограничений и запретов в целях обеспечения её охраны. Следует согласиться с тем, что тайна - всегда ограничение свободного потока информации, а потому в зависимости от вида охраняемой информации можно вводить в правовой оборот различные виды тайн, в том числе личную и семейную тайну, охране которых посвящена ст. 137 УК РФ. Кроме того, сохранение определённой информации в тайне
подчёркивает её повышенную ценность для субъекта и свидетельствует о том, что это есть не что иное, как нематериальное благо.

Понятия «личная» и «семейная» тайна в юридической науке также определяются по-разному.

Большинство авторов ставят знак тождества между понятиями «неприкосновенность частной жизни» и «личная и семейная тайна», определяя, что неприкосновенность частной жизни зависит от соблюдения режима тайны сведений, которые являются ценными для субъекта, и разглашение которых для него может иметь неотвратимые негативные последствия. Так, И.А. Юрченко определяет, что «информация, относящаяся к тайне, является таковой, в первую очередь, поскольку сам субъект отнёс её к данному виду» . В свою очередь, сам субъект определяет, что такая информация является неприкосновенной.

В.Е. Трофимова указывает, что «под личной тайной следует понимать охраняемые уголовным законом сведения (информация), отражающие особо важные стороны частной жизни лица, который придаёт им конфиденциальный характер. Под семейной тайной следует понимать охраняемые уголовным законом сведения, отражающие особо важные стороны частной жизни нескольких лиц (двух или более), находящихся друг

с другом в семейных отношениях, которые придают им конфиденциальный

характер» .

Пономарева Ю.В. полагает, что «понятия «личная тайна» и «семейная тайна» являются весьма абстрактными в российском законодательстве, что позволяет многим исследователям включать в них совершенно неожиданные содержательные моменты. Например, данные понятия являются смежными с иными понятиями, такими, как «персональные данные», «тайна усыновления», «тайна переписки», «тайна телефонных переговоров». По
сути, личная тайна определяется как информация о личной, бытовой, интимной сферах жизни субъекта, в которые включается достаточно широкий и слабо очерченный перечень сведений. Отсутствие чёткого законодательного регулирования указанных понятий свидетельствует о серьёзном правовом пробеле» .

Таким образом, личная и семейная тайна по своему содержанию раскрывают право на неприкосновенность частной жизни. Но при этом, на наш взгляд, тайна является не набором сведений, а правовым режимом, устанавливающим совокупность ограничений и запретов в отношении набора сведений. Отсюда очевидна функциональная связь между личной и семейной тайной как правовым режимом ограничения свободного распространения персональных данных и самими персональными данными, в отношении которых этот режим со стороны конкретного субъекта может быть установлен.

О режимном характере личной и семейной тайны, как и любого вида тайны, в том числе, в отношении персональной информации, говорит, в частности, А.А. Ефремов, указывая, что «тайна является не только конфиденциальной информацией, но и правовым режимом информации» . Следовательно, уголовно-правовая охрана персональных данных в контексте применительно к личной и семейной тайне будет зависеть от того, входят ли указанные данные в режим личной и семейной тайны или нет.

Кроме того, «режимный характер правовой охраны» в отношении личной и семейной тайны подтверждается позицией Конституционного Суда РФ, выраженной в Определении от 28.06.2012 №1253-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Супруна Михаила Николаевича на нарушение его конституционных прав статьёй 137 Уголовного кодекса Российской Федерации»: «Право на неприкосновенность
частной жизни, личную и семейную тайну означает предоставленную человеку и гарантированную государством возможность контролировать информацию о самом себе, препятствовать разглашению сведений личного, интимного характера... Соответственно, лишь само лицо вправе определить, какие именно сведения, имеющие отношение к его частной жизни, должны оставаться в тайне, а потому и сбор, хранение, использование и распространение такой информации, не доверенной никому, не допускается без согласия данного лица, как того требует Конституция Российской Федерации» .

Уголовно-правовой охране других видов тайны посвящена статья 183 УК РФ. Как указывается в литературе, статья 183 Уголовного кодекса РФ посвящена уголовно-правовой охране охраняемой законом экономически значимой информации, составляющей соответствующий вид тайны - коммерческой, налоговой или банковской. Так, преступление, предусмотренное ст. 183 УК РФ, посягает на сохранность сведений, которые выступают в качестве предмета преступления и в отношении которых существует режим их конфиденциальности . Г.А. Русанов полагает, что «непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 183 УК РФ, являются общественные отношения, обеспечивающие право на сохранность коммерческой, налоговой и банковской тайны» .

Признавая, что решающим в обосновании сущности объекта преступления является всё же сложившаяся система общественных отношений, мы будем исходить из того, что объектом данного преступления действительно являются общественные отношения, но связанные с обеспечением конфиденциальности сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну в целях реализации мер безопасности
сложившейся экономической системы. Конфиденциальность указанного вида информации необходима, поскольку это обеспечивает устойчивость делового оборота при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности, а также безопасность субъектов торгового оборота.

Общественная опасность данного вида посягательства на указанные виды конфиденциальной, охраняемой законом информации вполне очевидна. Б.В. Волженкин писал, что «развитие свободного предпринимательства и связанной с ним конкуренции настоятельно требует правового обеспечения защиты информации, представляющей коммерческую ценность, разглашение которой может причинить вред субъектам экономической деятельности» . Следовательно, информация, подпадающая под понятие коммерческой, налоговой и банковской тайны, является важнейшей составляющей в механизме охраны сложившейся системы экономических правоотношений.

Применительно к ст. 183 УК РФ, персональные данные могут охраняться лишь в том случае, если эти сведения представляют собой коммерческую, налоговую или банковскую тайну, то есть в отношении них установлен режим ограничений и запретов, связанных с тем, что разглашение такой информации может быть экономически небезопасным для хозяйствующего субъекта.

Понятие коммерческой тайны законодательно закреплено в Федеральном законе «О коммерческой тайне», при этом необходимо подчеркнуть, что данный нормативный акт различает между собой понятия «коммерческая тайна» и «информация, составляющая коммерческую тайну. Так, в ст. 3 под коммерческой тайной понимается режим конфиденциальности информации, позволяющий её обладателю при существующих или возможных обстоятельствах увеличить доходы, избежать неоправданных расходов, сохранить положение на рынке товаров, работ, услуг или получить иную коммерческую выгоду. Информацию,
составляющую коммерческую тайну, закон определяет следующим образом: «Сведения любого характера (производственные, технические, экономические, организационные и другие), в том числе о результатах интеллектуальной деятельности в научно-технической сфере, а также сведения о способах осуществления профессиональной деятельности, которые имеют действительную или потенциальную коммерческую ценность в силу неизвестности их третьим лицам, к которым у третьих лиц нет свободного доступа на законном основании и в отношении которых обладателем таких сведений введён режим коммерческой тайны .

Как видим, законодатель достаточно подробно описал признаки, по которым ту или иную информацию следует относить к коммерческой тайне. Представляется, что логика законодателя при описании данных понятий вполне очевидна - тайна действительно является правовым режимом, накладывающим определённые ограничения и запреты на свободный доступ такой информации; при определении же понятия информации, составляющей коммерческую тайну, законодатель исходит из признаков, по которым можно обличить данный вид сведений. Таким образом, можно определить, что тайна применительно к коммерческой тайне устанавливает правовой режим, а понятие информации несёт в себе содержательный аспект сведений, которые должны подпадать под режим коммерческой тайны.

В коммерческом обороте персональные данные нередко подпадают под режим коммерческой тайны. В некоторых случаях, совпадение правовых режимов, действующих в отношении той или иной информации, на практике может вызывать определённые проблемы в правоприменении. Так, в целях исполнения Федерального закона «О противодействии коррупции» Правительством РФ был принят соответствующий пакет подзаконных актов, который предусматривал, что ряд должностных лиц компаний с государственным участием (созданных для выполнения задач, поставленных перед Правительством РФ) обязаны (по аналогии с государственными

Федеральный закон «О коммерческой тайне» от 29.07.2004 №98-ФЗ // СЗ РФ. 2004. №32. Ст. 3283.

служащими и лицами, замещающими государственные должности) ежегодно публиковать в открытом доступе сведения об имуществе, а также о доходах и обязательствах имущественного характера . Однако Постановлением Правительства РФ от 25.03.2015 N°276 2 θ 8 в указанный нормативный акт были внесены существенные изменения, и главы двадцати трёх подконтрольных государству акционерных обществ и члены их семей исключены из перечня лиц, обязанных публиковать сведения имущественного характера в открытом доступе. Таким образом, лица, которые по своему правовому статусу, по существу, были приравнены к государственным служащим, перестали нести бремя отчётности перед общественностью. Средства массовой информации связывали такое изменение с тем, что акты Правительства нарушали режим коммерческой тайны в отношении такой информации: «Само наличие государства в качестве акционера не меняет статус компании как коммерческой структуры. При этом, топ-менеджмент госкомпаний обязан предоставлять данные в Правительство РФ, но они являются в том числе коммерческой тайной» .

По данному вопросу существуют и другие мнения: «Сравнение с коммерческой тайной некорректно, так как сделать выводы о бизнес- процессах на базе подобной информации нельзя. Скорее, это можно считать персональными данными (с соответствующими правовым режим - прим.), но тогда не понятно, в чём заключается разница между компаниями с госучастием и, например, госкорпорациями, как «Ростех» и ВЭБ» .

Представляется, что отнесение той или иной совокупности персональных данных к коммерческой тайне должно быть обоснованным с
позиций обеспечения безопасности наиболее важных охраняемых систем в государстве и с позиций соблюдения баланса частных и публичных интересов. Безусловно, сведения о доходах и расходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера в отношении лиц, являющихся работниками или топ-менеджерами компаний с государственным участием, представляют собой персональные данные и, по общему правилу, отнесение их к той или иной разновидности тайны (в том числе и коммерческой) должно определяться самими субъектами. Но статус компании, которая обеспечивает выполнение публичных интересов и финансируется за счёт средств государственного бюджета, обусловливает и специальные меры социальной ответственности в отношении топ-менеджеров и работников данной компании, так как возможные злоупотребления и хищения с их стороны могут угрожать всей системе общественных отношений и интересам государства, а не только отдельно взятой компании. Исходя из этого, запреты и ограничения, которые были установлены в отношении топ-менеджеров компаний с государственным участием, по нашему мнению, были мало связаны с содержанием коммерческой тайны и обеспечивали публичные интересы государства в большей мере, чем в настоящее время.

Анализ уголовных дел с квалификацией преступного деяния по ст. 183 УК РФ, где предметом выступали персональные данные, показал, что чаще всего режим коммерческой тайны в таких случаях нарушается в отношении следующего вида персональных данных:

1. Персональные данные клиентов коммерческих фирм, которые постоянно или временно поддерживают связь с коммерческой организацией и пользуются услугами (работами) данной организации;

2. Персональные данные физических лиц - партнёров коммерческой организации, которые на паритетных или иных началах сотрудничают с организацией.

3. Персональные данные третьих лиц, которые прямо или косвенно могут влиять на конкурентоспособность организации в торговом обороте.

Очевидно, что все эти указанные виды персональных данных обладают для организации важнейшим признаком, позволяющим устанавливать в отношении них режим коммерческой тайны, - они помогают организации периодически или постоянно извлекать прибыль, избегать неоправданных расходов или же получать иную выгоду имущественного характера и именно поэтому являются особо ценными. С другой стороны, персональные данные, подпадающие под режим коммерческой тайны, могут содержать в себе сведения, которые, помимо всего прочего, ещё и составляют личную или семейную тайну.

В литературе высказывается мнение, что «клиентские базы коммерческих организаций, которые, главным образом, состоят из персональных данных клиентов, охраняются уголовным законом и подпадают под режим коммерческой тайны только в том случае, если в отношении них введён такой режим и при этом предпринимаются все усилия для того, чтобы эта информация не была доступна третьим лицам. Если же злоумышленник совершил посягательство на данную информацию, то он подлежит уголовной ответственности по ст. 183 УК РФ» . Следует констатировать, что судебно-следственная практика восприняла данную позицию, и незаконное отчуждение клиентских баз действительно квалифицируется по ст. 183 УК.

Так, приговором Октябрьского районного суда г. Новосибирска П. и К. были признаны виновными в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 183 УК РФ. Судом было установлено, что у П., исполняющей обязанности руководителя отдела оптовых и розничных продаж, и К., менеджера региональных продаж, работающих в организации,
осуществляющей предпринимательскую деятельность по оптовой торговле, возник умысел на незаконное использование клиентской базы организации, в которой они осуществляли свою деятельность. С целью совершения преступления они создали коммерческую организацию, в которой заняли руководящие должности. Для ведения хозяйственных операций ими была установлена на персональный компьютер клиентская база их первоначального места работы, которая была им доверена в связи со служебной деятельностью. Осуществляя деятельность по торговле керамическими изделиями и посудой, П. и К., таким образом, заключали договоры купли-продажи с лицами, являвшимися клиентами организации - их прежнего места работы. Таким образом, П. и К. незаконно воспользовались сведениями, составляющими коммерческую тайну .

Кроме того, В.Г. Степанов-Егиянц предлагает относить к персональным данным, подпадающим под режим коммерческой тайны, в том числе и логины и пароли (учётно-регистрационные данные) абонентов организации, необходимые для доступа в интернет, но только в том случае, если они отнесены потерпевшей организацией к коммерческой тайне 211 .

Представляется, что любая клиентская база коммерческой организации или индивидуального предпринимателя, содержащая персональные данные лиц, которые пользовались услугами или работами указанных субъектов хозяйственной деятельности, подпадает под режим коммерческой тайны независимо от соблюдения или несоблюдения данным субъектом правил и режима коммерческой тайны. Это связано, в первую очередь, с тем, что такой режим в виде ограничений и запретов устанавливается законом с целью обеспечения безопасности экономической деятельности субъектов, осуществляющих извлечение прибыли. Продажа, передача или иное неправомерное использование клиентской базы
хозяйствующего субъекта в любом случае влечёт за собой причинение ущерба его интересам, так как «уход» клиентов означает отток капитала, «уход» дохода, удаление возможности получить какую-либо иную выгоду имущественного характера. Таким образом, полагаем, что режим коммерческой тайны в отношении клиентских баз коммерческих организаций распространяется в силу установленных законодательных признаков.

Понятие банковской тайны, как и любой иной охраняемой законом тайны, установлен в действующем законодательстве. В частности, статья 26 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» устанавливает, что кредитная организация, Банк России, организация, осуществляющая функции по обязательному страхованию вкладов, гарантируют тайну об операциях, о счетах и вкладах своих клиентов и корреспондентов. Все служащие кредитной организации обязаны хранить тайну об операциях, о счетах и вкладах своих клиентов и корреспондентов, а также об иных сведениях, устанавливаемых кредитной организацией, если это не противоречит федеральному закону . Режимный характер банковской тайны выражается в системе ограничений и запретов, предусмотренных этой же статьёй федерального закона. Так, установлено, что справки о состоянии счетов физических лиц могут выдаваться, например, органам предварительного следствия по делам, находящимся в их производстве, только при наличии согласия руководителя следственного органа; по запросу суда в рамках рассмотрения гражданского или уголовного дела; в случае проверки в соответствии с Федеральным законом «О противодействии коррупции сведений о доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера указанных категорий граждан и т.д.

Кроме того, о режимности банковской тайны можно судить, исходя из того, что она относится к одному из видов профессиональной тайны,
отнесённой в соответствии с Указом Президента РФ от 06.03.1997 №188 к перечню сведений конфиденциального характера .

В литературе также ведутся множественные споры о том, к какому виду конфиденциальной информации следует относить сведения, составляющие банковскую тайну. Так, одни исследователи полагают, что «банковскую тайну необходимо относить к разновидности коммерческой тайны, поскольку это напрямую следует из Указа Президента» . Другие относят банковскую тайну к конфиденциальной информации юридических лиц наряду со служебной и коммерческой тайной . Третьи предлагают считать банковскую тайну в качестве самостоятельной разновидности конфиденциальной информации .

По нашему мнению, банковская тайна, вытекая из содержания законодательно установленных ограничений и запретов в отношении конкретного вида информации, обладает специфическим характером, позволяющим говорить о самостоятельном характере режимности данной информации. Такая специфичность связана с тем, что под режим банковской тайны подпадают сведения о банковских счетах, операциях, вкладах, которые не могут свободно распространяться в гражданском обороте в силу социальной значимости этой информации для граждан и организаций. Именно поэтому система ограничений и запретов в отношении указанных сведений позволяет говорить о самостоятельном правовом режиме банковской тайны.

С позиций уголовно-правовой охраны, нарушение режима банковской тайны влечёт установление различных мер юридической ответственности, в
том числе и уголовной. На наш взгляд, информацию о банковских счетах и вкладах, а также любую другую информацию банковского характера применительно к гражданину можно отнести к разновидности персональных данных. Соответственно, они будут являться персональными данными, подпадающими под правовой режим банковской тайны и подлежать уголовно-правовой охране по ст. 183 Уголовного кодекса РФ.

Режимный характер банковской тайны, в то же время, в некоторых случаях может создавать правовые препятствия в реализации других важных элементов действующей законности и правопорядка, поскольку с использованием правовых ограничений и запретов на свободное распространение данного вида информации может быть связана невозможность пресечения различного рода мошеннических действий.

В связи с этим высказывается мнение о том, что необходимо смягчить правовой режим ограничений и запретов, установленный банковской тайной, путём введения правовой нормы о возможности обмена банковской информацией при расследовании и пресечении случаев кибермошенничеств с неправомерным использованием персональных данных, входящих в структуру банковской информации. Кроме того, в средствах массовой информации указывается, что на практике обмен банковской информацией фактически уже существует, однако осуществляется незаконно .

Полагаем, что при обсуждении целесообразности введения подобной нормы в законодательство Российской Федерации следует исходить из принципа достаточной необходимости для ограничения действия сразу нескольких правовых институтов: с одной стороны, правового режима банковской тайны, а с другой - правового режима конфиденциальности персональных данных. Оба указанных режима в подобных правоотношениях являются объектами повышенной охраны, и их нарушение может повлечь за собой нарушение большего числа правоотношений. Кроме того, факт
мошеннических действий может устанавливаться только правоохранительными органами, так как именно ими и возбуждаются уголовные дела по соответствующей квалификации. Следуя данной логике, представляется, что единственным законным механизмом обеспечить безопасность банковской информации от преступных посягательств в рамках действующих правовых режимов её конфиденциальности будет запрос правоохранительного органа, основанного на судебном решении, в связи с расследуемым уголовным делом, тем более что это положение уже содержится как в норме Федерального закона «О банках и банковской деятельности» (ст. 26), так и в нормах Федерального закона «О персональных данных» (ч. 8 ст. 14).

Кроме того, на сегодняшний день обсуждается иной механизм обеспечения защиты режима банковской тайны и конфиденциальности персональных данных через расширение перечня оснований для истребования соответствующего вида информации .

Правоприменительная практика в Российской Федерации, по существу, признаёт, что если персональные данные входили в состав сведений, составляющих банковскую тайну, то в данном случае, в первую очередь, в уголовно-правовом смысле страдают интересы хозяйствующих субъектов.

Так, в г. Сосновый Бор Ленинградской области был вынесен приговор экономисту отдела по работе с физическими лицами банка «Таврический», признанного виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 183 УК РФ. Судом в ходе рассмотрения дела было установлено, что сотрудник банка в силу своего служебного положения имел доступ к конфиденциальной информации, содержащей персональные данные клиентов банка, сведения о состоянии их лицевых счетов, но был обязан обеспечивать закрытость указанной информации. Злоупотребив своим
служебным положением, в целях взыскания в свою пользу долга с гражданина он получил сведения о состоянии счёта указанного лица и предоставил их в ОМВД России г. Сосновый Бор Ленинградской области .

Необходимо понимать, что в рассматриваемом случае пострадал не только так называемый «экономический объект посягательства», но и «интересы личности гражданина», чья информация о банковском счёте была неправомерно использована. На наш взгляд, в подобных случаях персональные данные выступают объединяющей категорией между различными объектами посягательства. С одной стороны, субъект, совершая данное преступление, нарушает законодательство о банках и банковской деятельности, так как произвольное и несанкционированное использование банковской информации о гражданине запрещено законом. С другой стороны, нарушается право гражданина на сохранение в тайне сведений о нём, которые в силу закона не могут свободно распространяться.

В литературе высказывалось мнение, что «банковскую тайну необходимо отнести к разновидности тайны частной жизни» . С этим, по существу, соглашается Д.Ю. Гришмановский, указывая, что «разглашение сведений о клиенте банка, о его банковских операциях и счетах может нарушить право частной жизни» . На наш взгляд, режимом банковской тайны могут охватываться сведения, которые относятся к персональным данным, составляющим, помимо всего прочего, тайну частной жизни. Но это, скорее, исключение, частный случай, чем общее правило. Поэтому уголовно­правовая охрана персональных данных, входящих в состав информации, подпадающей под режим банковской тайны, зависит также от режимности указанной информации - от установленных ограничений и запретов, предусмотренных действующим законодательством.

Наконец, последний вид тайн, который охраняется статьёй 183 УК РФ, - это налоговая тайна. В статье 102 Налогового кодекса РФ содержится легальное определение налоговой тайны, под которой понимаются любые полученные налоговым органом, органами внутренних дел, следственными органами, органом государственное внебюджетного фонда и таможенным органом сведения о налогоплательщике, за исключением сведений: являющихся общедоступными, в том числе ставшими такими с согласия их обладателя; об идентификационном номере налогоплательщик; о нарушениях законодательства о налогах и сборах и мерах ответственности за эти нарушения и т.д. . Ограничения и запреты правового характера, которые установлены в отношении сведений, составляющих налоговую тайну, по существу, выражаются в запрете указанным в законе должностным лицам свободно передавать и распространять её. При этом Приказом МНС РФ от 03.03.2003 №БГ-3-28/96 установлен Порядок доступа к

конфиденциальной информации налоговых органов. В частности, пунктом 12 предусмотрено, что не допускается предоставление налоговыми органами баз, банков данных, архивов, списков налогоплательщиков и работников налоговых органов, содержащих конфиденциальную информацию, за исключением случаев, предусмотренных федеральным законом 223 . Таким образом, законодатель и правоприменительные органы определяют режим конфиденциальности сведений, составляющих налоговую тайну посредством установления запретительных механизмов в отношении данной информации.

Как и в предыдущих случаях, налоговая тайна представляет собой не что иное, как правовой режим информации. Но вопрос о содержании этого правового режима в научной литературе является дискуссионным.

Так, П.У. Кузнецов относит налоговую тайну к разновидности профессиональной тайны или называет её «специальным условием правового
режима профессиональной тайны» . По мнению А.В. Торшина, «в отношении налоговой тайны законодатель определяет не перечень информации или сведений, составляющих налоговую тайну, а так называемые её конфиденты, то есть физические лица и организации, которым в силу профессиональной деятельности, по договору или на ином законном основании становятся известными сведения, которые они обязаны сохранять» . Соглашаясь с ним, Е.В. Шеховцева, вместе с тем, полагает, что «при установлении режима налоговой тайны законодатель указывает в качестве её конфидентов не коммерческие организации, а соответствующие государственные органы и их должностные лица, а также привлекаемые ими специалисты и эксперты» .

Полагаем, что правовой режим налоговой тайны применительно к охране персональных данных обусловлен содержанием сведений, которые входят в это понятие. Так, сведения о состоянии счетов налогоплательщиков - физических лиц, их задолженности или переплаты по налогам и сборам с указанием идентификационных данных тоже являются персональными данными, сведениями конфиденциального характера, доступ к которым ограничен под режимом налоговой тайны. А поскольку статья 183 УК РФ посвящена, в том числе охране налоговой тайны, то на практике правоприменительные органы используют данную статью при рассмотрении дел, связанных с неправомерным использованием сведений, составляющих налоговую тайну.

В частности, кассационным определением судебной коллегии по уголовным делам Пермского краевого суда по делу №22-4187-2011 квалификация действий осуждённого К. по ч. 3 ст. 183 УК РФ была признана правомерной. Приговором суда первой инстанции было установлено, что К., будучи сотрудником инспекции Федеральной налоговой службы, имея
допуск к сведениям, составляющим налоговую тайну, и будучи предупреждённым об ответственности за разглашение указанных сведений, за вознаграждение передал сведения о налогоплательщике сотруднику УФСБ, действующему в рамках оперативно-розыскного мероприятия «контрольная закупка». В переданном информационном материале содержались сведения конфиденциального характера, в частности: персональные данные налогоплательщиков, состояние их задолженностей по налогам и сборам, а также лицевые счета .

Следует отметить, что по данным ресурса rospravosudie.com количество уголовных дел по ст. 183 УК РФ, связанное с нарушением режима налоговой тайны, а также посредством незаконного использования персональных данных, ничтожно мало по сравнению с числом преступлений, посягавших на режим коммерческой или банковской тайны.

Итак, вышеприведённый анализ показал, что преступные посягательства в отношении персональных данных по своим объектам весьма разнообразны. И это разнообразие проявляется в том, что уголовно­правовая охрана персональных данных по российскому уголовному закону обусловлена правовым режимом, под который до момента совершения соответствующего преступления подпадали персональные данные. Необходимо также отметить, что в этом контексте анализ преступлений, предусмотренных ст.ст. 137 и 183 осуществлён, исходя из сложившейся судебной практики в случае совершения преступных посягательств в отношении персональных данных.

Правовой режим определяется в научной литературе по-разному. Правовой режим определяется как «особый порядок правового регулирования, выражающийся в определённом сочетании юридических средств и создающий желаемое социальное состояние и конкретную степень благоприятности или неблагоприятности для удовлетворения интересов
субъектов права» . О.С. Родионов понимает под правовым режимом «совокупность юридических средств, устанавливаемых и обеспечиваемых государством в целях урегулирования конкретных общественных отношений путём ограничения одних и стимулирования деятельности отдельных субъектов права» .

Совокупность ограничений и запретов (так называемых правил безопасности) Н.В. Щедриным именуется «режимом безопасности». При этом к режимам мер безопасности можно, в частности, отнести: административный надзор за лицами, освобождёнными из мест лишения свободы; профилактический учёт несовершеннолетних правонарушителей; режим гостайны .

Полагаем, что следует признать позицию, в соответствии с которой правовой режим обусловливает существование системы мер-дозволений, мер-ограничений и мер-запретов в отношении конкретного вида правоотношений и по поводу конкретного объекта. В нашем случае объектом, в отношении которого применяются эти меры, будут являться персональные данные, которые по своему содержанию представляют собой информацию, подпадающую под специальные режимы ограничений и запретов.

Л.К. Терещенко определяет правовой режим информации как «объектный режим, позволяющий обеспечить комплексность воздействия посредством совокупности регулятивных, охранительных, процессуально- процедурных средств, характеризующих особое сочетание дозволений, запретов и обязываний. При этом указанный правовой режим имеет специфический объект - информацию в её нематериально-правовом смысле» . Кроме того, «различные виды тайн (личной и семейной,
коммерческой, банковской, налоговой и т.д.), как и конфиденциальность информации, необходимо рассматривать в качестве специальных правовых режимов информации, так как они предусматривают ограничение доступа; запрет на передачу третьим лицам без согласия обладателя информации; возможность, по общему правилу, обладателя информации самостоятельно решать вопрос о сохранении конфиденциальности; производный характер обязанности по сохранению конфиденциальности информации» 234 .

Подчеркнём, что тайна является именно правовым режимом, устанавливающим ограничения и запреты в отношении персональных данных, поскольку именно понятие режима подразумевает под собой систему ограничений и запретов.

Актуальность борьбы с преступлениями, которые совершаются с неправомерным использованием персональных данных, с каждым годом возрастает, поскольку в мире идёт непрерывное развитие информационных технологий, и целый комплекс прав личности в связи с этим всё труднее становится обеспечить надлежащей правовой охраной.

Трудности могут возникать при разрешении некоторых конкретных ситуаций, возникающих на практике, и чаще всего это связано с множеством правовых норм, которые могут регулировать один и тот же правовой институт, но совершенно в различных аспектах и с совершенно различными последствиями и правовыми режимами для участников правоотношений.

Проблема отграничения преступлений от иных правонарушений всегда остро формулируется в уголовном праве особенно тогда, когда появляется новый вид общественных отношений, ранее не подпадавших под уголовно-правовую охрану. Но в теории уже достаточно давно выработана позиция, согласно которой главное отличие преступления от иных правонарушений заключается в различной степени общественной опасности данных деяний. При этом общественная опасность признаётся материальным признаком преступления, раскрывающим его социальную сущность, которая определяется через:

Там же. С. 323.

1. Оценку значимости тех или иных событий;

2. Характера и объёма причинённого вреда объектами уголовно-правовой охраны;

3. Особенностей преступного деяния;

4. Особенностей пола, возраста, должностного положения субъекта .

Преступления являются наиболее опасными видами противоправных деяний, которые причиняют вред самым важным видам общественных отношений, являются основополагающими для существования всей системы государства и права. Отсюда бесспорным является положение о том, что административные правонарушения хотя и также обладают определённой общественной опасностью, которую можно оценить как по характеру, так и по степени, тем не менее, они являются менее опасными по сравнению с преступлениями .

Как указывает Е.В. Кобзева, «современное российское законодательство создаёт массу коллизионных и пробельных ситуаций, связанных с соотношением преступлений и административных правонарушений. Большая роль в их возникновении принадлежит законодательной технике. Охранительные функции уголовного и административного права не позволяют дать предпочтение какой-либо одной из них в преодолении проблем коллизионного характера. Поэтому такие коллизии необходимо всячески устранять» .

Нельзя не согласиться с таким мнением, тем более, когда законодатель осуществляет активную работу над проектом нового Кодекса РФ об административных правонарушениях .

Правовой охране персональных данных институтом административного права посвящены две статьи действующего Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, в частности:

1. Статья 13.11 «Нарушение установленного законом порядка сбора, хранения, использования или распространения информации о гражданах (персональных данных)»;

2. Статья 13.14 «Разглашение информации с ограниченным доступом».

Очевидно, что оба правонарушения связаны с нарушением определённых правил, порядка, предусмотренного действующим профильным информационным законодательством. Но для целей разграничения института административной и уголовной ответственности в отношении посягательства с использованием персональных данных следует проанализировать положения данных норм.

Статья 13.11 КоАП РФ посвящена правовой охране предусмотренного законом порядка оборота персональных данных. При этом данная норма по объективной стороне охватывает широкий спектр альтернативных действий, среди которых: сбор, хранение, использование и распространение информации о гражданах. По существу, данная норма КоАП РФ закрепляет, что установленный порядок оборота персональной информации имеет повышенную ценность для действующей системы общественных отношений и определяет, таким образом, сферу ответственности за его нарушение. Поэтому нарушение правил оборота персональных данных через любой альтернативный признак, регулируемый Федеральным законом «О персональных данных» позволяет привлекать к административной ответственности любое лицо, которое нарушило эти правила. При этом данная норма совершенно не зависит от правового режима персональных данных, правила работы с которыми могут быть потенциально нарушенными.

КоАП получил замечания по всем статьям [Электронный ресурс]: http://pravo.ru/court_report/view/125551

Статья 13.14 КоАП РФ, в свою очередь, посвящена правовой охране информации с ограниченным доступом и, по существу, предусматривает ответственность за нарушение режима безопасности информации, доступ к которой ограничен федеральным законом. Представляется логичным исключение этой нормой из состава регулирования случаев, когда разглашение такой информации влечёт уголовную ответственность, поскольку это исключает необоснованную двойную юридическую ответственность за одно и то же деяние. Именно это и было сделано законодателем в Федеральном законе «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях» от 07.02.2017 N°13-Φ3, где в качестве разграничивающего признака была

добавлена формулировка в ч. 1 ст. 13.11 «если эти действия не содержат

уголовно наказуемого деяния» .

Можно прийти к выводу, что правовая охрана общественных отношений, складывающихся между субъектами по поводу установленного законом оборота персональных данных, осуществляется ситуационно, с целью охраны информационных правоотношений нежели прав и свобод человека и гражданина.

В то же время, если обратиться к положениям норм Уголовного кодекса РФ об уголовной ответственности за преступные посягательства в отношении персональных данных, то можно обнаружить, что все они осуществляют уголовно-правовую охрану личных прав человека, обеспечиваемых посредством персональных данных, исключительно сквозь призму конкретного информационно-правового режима безопасности, и нарушение такого режима, как правило, связано с нарушением правил работы с персональными данными.

Так, статья 137 УК РФ посвящена уголовно-правовой охране неприкосновенности частной жизни и запрещает под угрозой применения уголовной ответственности незаконное собирание или распространение персональных данных, составляющих личную и семейную тайну, либо распространение таких сведений. Охране подлежит не вся персональная информация, а только та, которая подпадает под правовой режим личной и семейной тайны.

Таким образом, нормы, посвящённые административной и уголовной ответственности за посягательства в отношении персональных данных, существенным образом различаются между собой, так как нормы КоАП РФ устанавливают ответственность за нарушение порядка работы с персональными данными, а нормы УК РФ - за нарушение неприкосновенности персональных данных, подпадающих под соответствующий правовой режим охраны.

В качестве рабочей гипотезы автором изначально выдвигалось предположение о том, что в системе действующих уголовно-правовых норм могли бы появиться специальные нормы, осуществляющие уголовно­правовую охрану персональных данных. Однако в процессе осуществления исследования по данной проблематике указанная гипотеза не получила своего подтверждения в связи со следующим.

Обоснование введения той или иной уголовно-правовой нормы в уголовный закон осуществляется с помощью положений, выдвинутых теорией криминализации. Как указывает А.Д. Антонов, «криминализация, являясь главной составляющей уголовно-правовой политики, представляет собой «объявление общественно опасных деяний преступлением» . Именно теория криминализации вырабатывает основания и принципы появления в уголовном законе новых норм, осуществляющих охрану соответствующих объектов.

В литературе на сегодняшний день нет единства мнений по поводу того, каким образом осуществляется криминализация соответствующих деяний в качестве преступных. Об этом ведётся множество научных дискуссий.

Так, Н.А. Лопашенко полагает, что «криминализация деяний должна исходить из причин, оснований и принципов. При этом в качестве основания рассматривается существование общественно опасного поведения, которое требует уголовно-правового запрета» .

А.И. Коробеев большое внимание уделяет основаниям криминализации, выделяя из них следующие:

«1. Юридико-криминологические основания (степень общественной опасности; распространённость и типичность деяний; динамика деяний с учётом порождающих причин и условий; возможность воздействия на них уголовно-правовыми средствами при отсутствии возможности борьбы иными мерами, а также возможности системы уголовной юстиции);

2. Социально-экономические основания (причиняемый деяниями ущерб; отсутствие негативных последствий уголовно-правового запрета; наличие материальных ресурсов для его реализации);

3. Социально-психологические основания (уровень общественного правосознания и психологии; исторические традиции)» .

А.Д. Антонов предлагает аналогичную систему оснований криминализации, однако, представляет несколько иное содержание тех же групп оснований .

Полагаем, что следует согласиться с выделением указанных выше нескольких групп оснований криминализации соответствующих деяний, поскольку уголовно-правовая охрана соответствующих отношений должна осуществляться при наличии объективных предпосылок. Криминализация не
может иметь под собой только одно основание, так как преступное деяние наносит ущерб всей системе общественных отношений.

Немаловажным фактором при обосновании криминализации соответствующего деяния является отсутствие её избыточности вследствие введения новой уголовно-правовой нормы в действие, как и достаточность криминализации. «Беспробельность» и «неизбыточность» криминализации называются А.Д. Антоновым «системными принципами криминализации». В качестве примера избыточной криминализации автор приводит содержание ст. 213 УК РФ (на тот момент понятие хулиганства включало в себя нарушение общественного порядка, сопровождающееся уничтожением или повреждением чужого имущества), пока как ч. 1 ст. 167 УК РФ уже предусматривает уголовную ответственность за умышленное уничтожение или повреждение чужого имущества .

Если в целях проверки изначально выдвинутой рабочей гипотезы о том, что преступные посягательств в отношении персональных данных нуждаются в криминализации, произвести анализ с позиций теории криминализации, то можно прийти к ряду выводов.

Во-первых, ранее мы уже обосновывали, что посягательства в отношении персональных данных имеют высокую степень общественной опасности, поскольку, с одной стороны, нарушают не только право на неприкосновенность частной жизни, но и ряд других конституционных прав. Во-вторых, в последние годы преступные посягательства в отношении персональных данных только усиливают динамику. Как показывает статистика, всё большее число лиц становятся потерпевшими вследствие похищения их персональных данных, а также жертвами иных преступлений, которые были совершены посредством незаконного использования персональных данных. В-третьих, преступные посягательства в отношении персональных данных наносят серьёзный ущерб не только самим субъектами
персональных данных, но и всей системе общественных отношений. Кроме того, введение мер уголовно-правового воздействия на преступные посягательства в отношении персональных данных упорядочивает систему общественных отношений по поводу законного их оборота и использования.

В то же время, нами было установлено, что персональные данные могут подпадать под различные правовые режимы конфиденциальности (личной и семейной тайны, коммерческой тайны, банковской тайны, налоговой тайны). Вследствие этого, опасность угрожает только той разновидности персональных данных, которые являются конфиденциальными - сохранение тех или иных сведений в тайне является залогом сохранения системы общественных отношений.

При введении специальной уголовно-правовой охраны преступных посягательств в отношении персональных данных неизбежно возникает избыточность криминализации. Это, в первую очередь, связано с тем, что соответствующие правовые режимы конфиденциальности персональных данных уже подпадают под уголовно-правовое воздействие посредством соответствующих норм Уголовного кодекса РФ (ст. 137, ст. 183).

Кроме того, представляется, что была бы необоснованной и неоправданной криминализация таких посягательств в отношении персональных данных, которые бы не нарушали соответствующего режима их конфиденциальности - выше мы установили, что достаточно большой объём персональных данных может не подпадать под ограниченный доступ в случаях, установленных законом. Между тем, общественная опасность для таких деяний в уголовно-правовом смысле отсутствует, а нарушение правил работы с персональными данными уже является объектом охраны со стороны норм административного права (ст. 13.11 и ст. 13.14).

Таким образом, выделение специальной нормы, посвящённой уголовной ответственности за преступные посягательств в отношении персональных данных с позиций теории криминализации являлось бы
нецелесообразным и говорило бы об избыточности уголовно-правового регулирования.

Правовой режим персональных данных является решающим фактором в обосновании их уголовно-правовой охраны. Ранее мы рассматривали вопрос о том, что режимный характер информационных правоотношений обусловлен, во многом, тем, что законодательство Российской Федерации устанавливает специальные правовые ограничения и запреты в отношении различных видов информации. Следовательно, охранительное уголовное правоотношение (которое принято рассматривать как один из этапов уголовно-правового воздействия ) в отношении персональных данных не может возникнуть, если не нарушено правило безопасности (ограничение или запрет), установленное специальным правовым режимом персональных данных - режимом личной или семейной тайны, режимом коммерческой, банковской, налоговой тайны. Это и объясняет тот факт, что уголовно-правовая охрана персональных данных осуществляется в рамках установленных законом режимов тайн.

ПРАВОСУДИЕ И СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА

Правосудие как объект уголовно-правовой охраны

МАКСИМОВ Сергей Владимирович,

доцент кафедры уголовного права и криминологии Ульяновского государственного университета, кандидат юридических наук

Отправной точкой для характеристики преступных посягательств, позволяющей дать оценку их социально-политической сущности, традиционно служит объект уголовно-правовой охраны. Отношение законодателя к тем или иным общественным отношениям исторически изменчиво, его можно проследить по иерархии ценностей, защищаемых уголовным законом.

Правосудие как объект уголовно-правовой охраны представляет собой сложный феномен, не имеющий материальной формы, однако объективно существующий в рамках общественных отношений, опосредованных нормами права. Преступное воздействие на него может быть оказано разными способами. Наиболее опасным следует считать тот, при котором наряду с интересами правосудия наносится урон иным объектам уголовно-правовой охраны, в частности интересам личности. Такие преступления называются двух-объектными.

Определение объекта преступлений против правосудия предполагает уяснение сути хотя и взаимосвя-заных между собой, но различных по содержанию понятий: судебная власть, судопроизводство, правосудие. Они являются исходной базой для установления круга общественных отношений, охраняемых уголовным правом1.

1 См.: ДворянсковИ. В., Друзин А. И.,Кур-банов М. М., Чучаев А. И. Правосудие как

Понятие «судебная власть» шире понятия «правосудие», поскольку включает и иные действия, не относящиеся к правосудию (судебный контроль за оперативно-розыскной деятельностью, предварительное расследование и др.).

Преступления против правосудия во всех случаях посягают и на судебную власть. Интересы последней выступают родовым объектом данного вида преступлений, ведь судебная власть является одной из ветвей государственной власти, которая обеспечивается уголовно-правовой охраной (разд. X УК РФ). Как отмечает Н. В. Витрук, «судебные органы, не подменяя законодательные и исполнительные органы государственной власти, являются эффективным элементом в механизме сдержек и противовесов, разрешая конфликты между ними и другими субъектами общественных отношений на основе конституции и закона»2.

Правильное установление видового объекта преступлений против правосудия имеет большое значение для отграничения преступлений против правосудия от иных преступлений, также посягающих на государственную власть, в частности преступлений против интересов государственной службы, службы в органах местного самоуправления и преступлений против порядка управления3.

объект уголовно-правовой охраны (проблемы законодательной регламентации, теории и практики). Махачкала, 2003. С. 8.

2 Витрук Н. В. Конституционное правосудие. Судебное конституционное право и процесс. М., 1998. С. 11.

3 См.: Преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. М., 2005. С. 37.

Правосудие является основной, но не единственной функцией судебной власти, осуществляемой ее органами - судами, судьями, наделяемыми соответствующими полномочиями в порядке, установленном Конституцией РФ и Федеральным конституционным законом от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации». Сущность правосудия состоит в рассмотрении отнесенных к компетенции судов правовых конфликтов и принятии решений, имеющих общеобязательное значение и подлежащих в необходимых случаях исполнению с применением государственного при-нуждения4.

Понятие «судопроизводство (судебный процесс)» также шире понятия «правосудие», поскольку охватывает не только деятельность судов по рассмотрению и разрешению дел, отнесенных к их ведению, но и действия других субъектов, которые реализуют свои права и обязанности, вступают в процессуальные отношения с судом, органами дознания, предварительного следствия и прокуратуры. Кроме того, судопроизводство выступает способом осуществления правосудия и в связи с этим не может рассматриваться в качестве самостоятельного объекта уголовно-правовой охраны.

В. А. Телегина верно указывает, что социально-правовая ценность правосудия заключается в том, что, с одной стороны, оно является средством достижения законности, правопорядка и справедливости, выступает надежным механизмом защиты общества в целом и каждого человека в отдельности от нарушения прав и административного произвола, а с другой - защищает государство от действий, ставящих под угрозу его единство, целостность и безопасность5.

4 См.: Российская юридическая энциклопедия. М., 1999. С. 762.

5 См.: Телегина В. А. Правосудие как соци-

ально-правовая ценность (вопросы теории):

дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2006. С. 9.

Правосудие всегда наделялось высоким авторитетом и рассматривалось обществом как особая функция власти, осуществляемая лицами, чья справедливость не должна вызывать сомнений. Высочайшее предназначение правосудия подчеркнуто в ст. 18 Конституции РФ, где сказано, что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием.

Таким образом, правосудие нацелено на комплексное обеспечение широкого круга общественных отношений, но при этом само нуждается в уголовно-правовой охране.

Согласимся с И. В. Дворянсковым в том, что правосудие, безусловно, нельзя рассматривать как самодостаточную ценность, а нужно исходить из его институциональной и функциональной способности разрешать социальные конфликты, быть подлинным гарантом стабильности и законности. Этот же посыл лежит в основе создания уголовно-правовых механизмов охраны с тем, чтобы поддерживать именно то состояние и качество работы органов правосудия, которое отвечало бы социальным ожиданиям6.

Исходя из обозначенной в ст. 2 УК РФ триады ценностей («личность-общество-государство») правосудие рассматривается законодателем как разновидность государственной деятельности, а преступления против правосудия - как посягательства в отношении государственной власти.

УК РФ содержит большое количество норм, нацеленных на защиту

6 См.: Дворянсков И. В. К вопросу об адекватности уголовно-правовой охраны правосудия // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: матер. V междунар. науч.-практ. конф. 24-25 января 2008 г. М., 2008. С. 415.

интересов правосудия. Основная их часть сгруппирована в гл. 31 УК РФ, где правосудие выступает основным непосредственным объектом. В других главах УК РФ правосудие является дополнительным либо факультативным непосредственным объектом, т. е. охраняется наравне с иными общественными отношениями, которые выступают в качестве основного непосредственного объекта (например, в ст. 157, ч. 2 ст. 169 УК РФ и др.).

Уголовное законодательство ряда зарубежных стран также обособляет посягательства против правосудия. Так, в УК Республики Польша существует гл. 30 «Преступления против правосудия», в УК Швейцарии - разд. 17 «Преступления и проступки против правосудия», в УК Испании - разд. 20 «Преступления против судебной власти», в УК Австрии - разд. 21 «Преступные деяния против правосудия».

В качестве самостоятельного видового или родового объекта уголовно-правовой охраны выделяют в своих уголовных кодексах правосудие и страны бывшего Союза ССР.

Уголовно-правовая охрана правосудия осуществляется путем криминализации, во-первых, случаев существенного отклонения субъекта от своих процессуальных функций или невыполнения обязанностей, связанных с реализацией процессуальных актов, и, во-вторых, случаев воспрепятствования осуществлению подобных функций и обязанностей, в том числе в виде понуждения (принуждения) носителей таковых к поведению, мешающему решению задач правосудия7.

Таким образом, воздействовать на правосудие как объект уголовно-правовой охраны можно как изнутри, так и извне. В первом случае посягательство на объект осуществляется самим участником охраняемого законом общественного отно-

7 См.: Лобанова Л. В. Преступления против правосудия. Общая характеристика и классификация. Волгоград, 2004. С. 17.

шения, который не выполняет или ненадлежащим образом выполняет возложенные на него обязанности. Такое причинение вреда характерно для преступлений со специальным субъектом. Во втором случае вред причиняется лицом, которое не является субъектом нарушаемого общественного отношения.

В науке уголовного права высказано спорное мнение о том, что объектом уголовно-правовой охраны следует считать не правосудие как таковое, а его интересы8. По мнению В. Я. Тация, «необходимость использования интереса для определения объекта конкретного преступления возникает не во всех случаях, а только тогда, когда в качестве объекта законодателем определены те общественные отношения, которые по своей природе скрыты от непосредственного восприятия... Когда мы указываем на интерес как на объект соответствующего преступления, то одновременно подразумеваем и те поставленные под охрану уголовного закона «невидимые» общественные отношения, которые стоят за соответствующим интересом»9.

Представляется, что как таковых интересов правосудия не существует. Посягательства на них по сути есть деяния против правосудия, точнее - ценностей, лежащих в основе последнего. Тем самым термин «интересы правосудия» следу-

8 Подробнее об этом см.: Амиров К. Ф, Сидоров Б. В., Харисов К. Н. Ответственность за преступное вмешательство в деятельность лиц, осуществляющих правосудие и уголовное преследование. Казань, 2003; Федоров А. В. Преступления против правосудия (вопросы истории, понятия и классификации). Калуга, 2004. С. 82; Мусаев М. М. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (уголовно-правовая и криминологическая характеристика): дис. ... канд. юрид. наук. Махачкала, 2006. С. 11.

9 Таций В. Я. Объект и предмет преступ-

ления в советском уголовном праве. Харь-

ков, 1988. С. 77.

ет признать методологически необоснованным.

Несмотря на то что законодательство, в том числе уголовное, использует термин «правосудие», его содержание раскрывается лишь в правовой доктрине. При этом уголовно-правовое понимание правосудия существенно отличается от значения, которое придается ему в процессуальных отраслях права10.

Словосочетание «преступления против правосудия» впервые было законодательно закреплено в гл. 8 УК РСФСР 1960 г. и позже воспринято гл. 31 действующего УК РФ 1996 г.

Следует согласиться с Ю. И. Кулешовым в том, что «хотя использование в уголовном законодательстве и теории уголовного права термина "правосудие" не соответствует буквальному его толкованию, вытекающему из положений Конституции РФ, так как расширяет содержание этого понятия, однако данный термин, как никакой иной, определяет ту специфическую сферу государственной деятельности, которая подлежит самостоятельной уголовно-правовой защите, и поэтому его использование в указанном толковании представляется оправданным»11.

Нецелесообразность в уточнении наименования гл. 31 УК РФ видит и Л. В. Лобанова. Во-первых, вряд ли можно подобрать столь же лаконичное название. Во-вторых, ни производство предварительного расследования, ни исполнение процессуальных решений не происходит во имя самих себя. Подобная деятельность есть обеспечение правосудия. Интересам последнего поэтому и причиняется вред или создается угроза его причинения посягательства-

10 См. об этом: Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Владивосток, 2007. С. 17.

11 Кулешов Ю. И. Правосудие как объект уголовно-правовой охраны: история и современность // Правоведение. 1999. № 4. С. 82.

ми, совершаемыми в рассматриваемой сфере12.

Правосудие следует понимать в узком и широком смысле. В узком - оно представляет исключительно судебную деятельность; в широком - к нему относятся иные виды юрисдикционной деятельности, непосредственно связанные с работой судов. В числе последних в гл. 31 УК РФ названы деятельность прокурора, следователя, лица, производящего дознание, защитника, эксперта, специалиста, судебного пристава. Своей работой указанные лица «обеспечивают правосудие, их деятельность, как и судебная, осуществляется в определенной процессуальной форме»13.

Необходимость понимания в уголовном праве правосудия в широком смысле обусловлена тем, что как сама деятельность по отправлению правосудия, так и связанная с ней процессуальная деятельность других органов и лиц требуют для своего надлежащего осуществления особых условий. Указанные виды деятельности протекают в той сфере жизни общества, которая характеризуется повышенным уровнем конфликтности интересов, и в наибольшей мере это относится к уголовному судопроизводству. Отсюда потребность в усиленной уголовно-правовой охране жизни, здоровья и личной безопасности всех участвующих в этой деятельности лиц. Этим обусловливается и появление норм, непосредственно направленных на защиту таких ценностей, как авторитет судебной власти, честь и достоинство лиц, призванных содействовать суду, независимость судебной власти, процессуальная

12 См.: Лобанова Л. В. Преступления против правосудия: проблемы классификации посягательств, регламентации и дифференциации ответственности: дис. ... д-ра юрид. наук. Казань, 2000. С. 46.

13 Курс уголовного права. Особенная часть.

Т. 5 / под ред. Г. И. Борзенкова, В. С. Комис-

сарова. М., 2002. С. 145.

самостоятельность органов, осуществляющих предварительное расследование, тайна предварительного расследования14.

А. В. Федоров считает, что концепция двух значений понятий правосудия является методологически ошибочной, поскольку фактически законодатель объединяет в гл. 31 УК РФ две группы преступлений: 1) преступления против деятельности суда по осуществлению правосудия; 2) преступления против деятельности органов предварительного расследования и прокуратуры, органов и учреждений, исполняющих судебные акты15. Однако среди субъектов, подлежащих уголовно-правовой охране, автор не называет защитника, эксперта, специалиста, которые также содействуют правосудию, хотя и не с позиций государственного интереса.

Более обоснованной представляется позиция С. Э. Асликяна, который делит преступления, предусмотренные гл. 31 УК РФ, на две группы: посягающие на правосудие либо непосредственно (препятствуют деятельности суда по отправлению правосудия), либо опосредованно (нарушают нормальную вспомогательную работу органов, содействующих суду в отправлении правосудия)16.

Последняя группа преступлений - это посягательства не только на деятельность государственных органов (органов предварительного следствия, дознания, прокуратуры, судебных приставов), но и на деятельность защитников (адвокатов, представителей потерпевших, гражданских истцов и гражданских ответчиков и иных частных лиц). Этот вывод вытекает из конститу-

14 См.: Горелик А. С., Лобанова Л. В. Преступления против правосудия. СПб., 2005. С. 30.

15 См.: Федоров А. В. Указ. соч. С. 80.

16 См.: Асликян С. Э. Уголовно-правовое обеспечение реализации конституционных принципов осуществления правосудия: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 10.

ционного принципа состязательности, характерного для всех процессуальных отраслей права.

Учитывая неоднородность общественных отношений, охраняемых гл. 31 УК РФ, в науке уголовного права высказываются обоснованные предложения о замене ее наименования на «Преступления в сфере судопроизводства»17, «Преступления против судебной власти и процессуальной деятельности органов предварительного расследования и органов, призванных исполнять приговоры и иные судебные акты»18 и др.

Согласно ч. 3 ст. 123 Конституции РФ судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Однако УК РФ обеспечивает реализацию указанного принципа не в полной мере, поэтому указанная конституционная норма отчасти имеет декларативное содержание. У стороны обвинения гораздо больше прав, чем у стороны защиты, и это свидетельствует о том, что обвинительный уклон, характерный для советского времени, до сих пор не изжит. Как правильно в связи с этим отмечает В. Г. Беспалько, «хотя судебная власть по-прежнему является одной из ветвей государственной власти, первоочередное обслуживание государственных интересов вовсе не является ее предназначением»19.

17 Подробнее об этом см.: Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения. С. 11; Калашникова А. А. Судопроизводство как объект уголовно-правовой охраны // Труды юрид. фак-та СевКавГТУ: сб. науч. тр. Вып. 2. Ставрополь. 2004. С. 118.

18 См.: Спектор Л. А., Вануркина А. А. Судебная власть как объект уголовно-правовой охраны // Международный журнал экспериментального образования. 2010. № 8. С. 172-173.

19 Беспалько В. Г. Современное правосудие как элемент правовой культуры и объект уголовно-правовой охраны // Российская юстиция. 2008. № 3. С. 37.

В частности, в ст. 294 УК РФ предусмотрена ответственность за вмешательство в деятельность суда (ч. 1) или в деятельность прокурора, следователя или лица, производящего дознание (ч. 2). Однако аналогичные действия, совершенные в отношении защитника, не криминализированы. По нашему мнению, это является существенным недостатком уголовного закона. В статье 18 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре» содержится запрет на вмешательство в адвокатскую деятельность, осуществляемую в соответствии с законодательством, либо препятствование этой деятельности каким бы то ни было образом. В то же время механизм уголовно-правового обеспечения указанной гарантии независимости адвоката отсутствует.

С учетом изложенного предлагается дополнить ст. 294 УК РФ новой частью следующего содержания: «21. Вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность защитника в целях воспрепятствования всестороннему, полному и объективному расследованию дела - ...».

Для сравнения скажем, что в ст. 365 УК Республики Казахстан отдельно предусмотрена уголовная ответственность за воспрепятствование законной деятельности адвокатов и иных лиц по защите граждан и оказанию им юридической помощи.

В соответствии со ст. 118 Конституции РФ правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом. При этом выделяется четыре вида судопроизводства (конституционное, гражданское, административное и уголовное), которые в равной мере подлежат защите уголовно-правовыми средствами. Соответственно, правосудие в зависимости от характера рассматриваемых дел бывает: конституционным, гражданским, административным и уголовным. Критерием разграничения правосудия на виды является специфика затрагиваемых общественных отношений и круг вопросов, решаемых

судами в процессе отправления правосудия. При этом правосудие в целом является объектом уголовно-правовой защиты независимо от того, каким судом и по какому делу оно осуществляется.

Поскольку по гражданским, административным и уголовным делам предусмотрена стадия исполнения судебных актов, а уголовное право-судие20, за исключением дел частного обвинения, предполагает еще и досудебные стадии (возбуждение уголовного дела и предварительное расследование), конституционное правосудие может рассматриваться только в узком смысле, а остальные - как в узком, так и в широком.

Не согласимся с Л. В. Иногамовой-Хегай, которая понимает под правосудием одну из форм государственной деятельности, заключающуюся в рассмотрении и разрешении судами общей юрисдикции, а также арбитражными судами дел в порядке гражданского, уголовного, административного и арбитражного судопро-изводства21. Вызывают возражения и доводы Т. Е. Абовой о том, что положительный ответ на вопрос о наличии в Конституции РФ арбитражного судопроизводства, посредством которого арбитражные суды осуществляют судебную власть, может быть дан в результате толкования Конституции РФ22. Термин «арбитражное судопроизводство» в качестве самостоятельного способа отправления правосудия Конституцией РФ не предусмотрен, поэтому его употребление является некорректным и вносит путаницу в терминологию.

Конституционное правосудие представляет собой деятельность

20 Термин «уголовное правосудие» не является распространенным в российской правовой доктрине. Вместо него, как правило, используется словосочетание «правосудие по уголовным делам».

21 См.: Преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. С. 22.

22 См.: Судебная власть / под ред. И. Л. Пе-трухина. М., 2003. С. 684-685.

Конституционного Суда РФ по проверке конституционности нормативных правовых актов, разрешению споров о компетенции органов власти, толкованию Конституции РФ и даче заключения о соблюдении порядка выдвижения обвинения Президента РФ в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления, а также деятельность конституционных (уставных) судов субъектов РФ по рассмотрению вопросов соответствия законов субъекта РФ, нормативных правовых актов органов государственной власти субъекта РФ, органов местного самоуправления субъекта РФ конституции (уставу) субъекта РФ, по толкованию конституции (устава) субъекта РФ.

По вопросу о том, осуществляется ли правосудие в рамках конституционного судопроизводства, до сих пор отсутствует единство мнений. Так, О. В. Брежнев относит судебный конституционный контроль к особому виду юрисдикционной деятельности, который реализуется в системе конституционно-правовых отношений, в целях защиты важнейших социальных ценностей, облеченных в форму конституционно-правовых категорий, и разрешения возможных противоречий между ними23.

Н. В. Витрук утверждает, что конституционное правосудие есть высшая форма конституционного контроля, синтез, сплав двух начал - сущности конституционного контроля и формы правосудия, в результате чего мы имеем дело с самостоятельным видом государственно-властной контрольной деятельности в специализированной форме конституционного правосудия24.

23 См.: Брежнев О. В. Судебный конституционный контроль в России: проблемы методологии, теории и практики: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2006. С. 12.

24 См.: Витрук Н. В. Указ. соч. С. 30.

туционных (уставных) судов субъектов РФ к правосудию. Иное понимание, даже с учетом специфики конституционного правосудия, приводит к нарушению системности деятельности судов в Российской Федерации. В частности, согласимся с Ю. И. Кулешовым в том, что отношения, возникающие в сфере деятельности конституционных судов в России, охватываются уголовно-правовым понятием «правосудие» и включаются в объект преступлений против правосудия в рамках гл. 31 УК РФ25.

Признание конституционного контроля автономным от правосудия видом судебной деятельности искусственно повлечет за собой невозможность его уголовно-правового обеспечения в рамках гл. 31 УК РФ, что недопустимо. В таком случае данную главу следовало бы переименовать в «Преступления против правосудия и конституционного контроля».

Кроме того, законодатель, используя термин «конституционное правосудие» в ст. 115 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», недвусмысленно раскрыл содержание деятельности данного судебного органа.

Гражданское правосудие - это деятельность федеральных судов общей юрисдикции, федеральных арбитражных судов и мировых судей по рассмотрению споров, возникающих из гражданских, земельных, трудовых и иных правоотношений. К числу судебных органов, отправляющих правосудие, относится также Дисциплинарное судебное присутствие.

Административное правосудие заключается в деятельности федеральных судов общей юрисдикции, федеральных арбитражных судов и мировых судей по рассмотрению

25 См.: Кулешов Ю. И. Правосудие как объект уголовно-правовой охраны: история и современность. С. 86.

дел об административных правонарушениях, ответственность за которые предусмотрена КоАП РФ и законами субъектов РФ, устанавливающими административную ответственность.

Уголовное правосудие представляет собой упорядоченную УПК РФ деятельность федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей по рассмотрению уголовных дел.

Таким образом, правосудие является самостоятельным объектом уголовно-правовой охраны. Под ним следует понимать упорядоченную законом деятельность судов по рассмотрению конституционных, гражданских, административных и уголовных дел, а также содействующих этой деятельности органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры, органов, исполняющих судебные акты, и адвокатуры.

Библиографический список

Амиров К. Ф., Сидоров Б. В., Харисов К. Н. Ответственность за преступное вмешательство в деятельность лиц, осуществляющих правосудие и уголовное преследование. Казань, 2003.

Асликян С. Э. Уголовно-правовое обеспечение реализации конституционных принципов осуществления правосудия: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003.

Беспалько В. Г. Современное правосудие как элемент правовой культуры и объект уголовно-правовой охраны // Российская юстиция. 2008. № 3.

Брежнев О. В. Судебный конституционный контроль в России: проблемы методологии, теории и практики: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2006.

Витрук Н. В. Конституционное правосудие. Судебное конституционное право и процесс. М., 1998.

Горелик А. С., Лобанова Л. В. Преступления против правосудия. СПб., 2005.

Дворянсков И. В.К вопросу об адекватности уголовно-правовой охраны правосудия // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: матер. V междунар. науч.-практ. конф. 24-25 января 2008 г. М., 2008.

Дворянсков И. В., Друзин А. И., Курба-нов М. М., Чучаев А. И. Правосудие как объект уголовно-правовой охраны (проблемы законодательной регламентации, теории и практики). Махачкала, 2003.

Калашникова А. А. Судопроизводство как объект уголовно-правовой охраны // Труды юрид. фак-та СевКавГТУ: сб. науч. тр. Вып. 2. Ставрополь. 2004.

Кулешов Ю. И. Правосудие как объект уголовно-правовой охраны: история и современность // Правоведение. 1999. № 4.

Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Владивосток, 2007.

Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 5 / под ред. Г. И. Борзенкова, В. С. Комиссарова. М., 2002.

Лобанова Л. В. Преступления против правосудия. Общая характеристика и классификация. Волгоград, 2004.

Лобанова Л. В. Преступления против правосудия: проблемы классификации посягательств, регламентации и дифференциации ответственности: дис. ... д-ра юрид. наук. Казань, 2000.

Мусаев М. М. Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (уголовно-правовая и криминологическая характеристика): дис. ... канд. юрид. наук. Махачкала, 2006.

Преступления против правосудия / под ред. А. В. Галаховой. М., 2005.

Российская юридическая энциклопедия. М., 1999.

Спектор Л. А., Вануркина А. А. Судебная власть как объект уголовно-правовой охраны // Международный журнал экспериментального образования. 2010. № 8.

Судебная власть / под ред. И. Л. Петру-хина. М., 2003.

Таций В. Я. Объект и предмет преступления в советском уголовном праве. Харьков, 1988.

Телегина В. А. Правосудие как социально-правовая ценность (вопросы теории): дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2006.

Федоров А. В. Преступления против правосудия (вопросы истории, понятия и классификации). Калуга, 2004.

Чтобы жить, каждый человек должен хотя бы в минимальной степени удовлетворять свои материальные и духовные потребности - в пище, одежде, жилище, получении образования, которое давало бы ему возможность приспособиться к нынешним условиям производства и обмена, медицинской помощи, овладении достижениями культуры и т.д. Основные из этих потребностей члены общества удовлетворяют за счет той доли общественного продукта, которая поступает в их собственность и которой они владеют, пользуются и распоряжаются по своему усмотрению и в своих интересах, устраняя всех других лиц от вмешательства в закрепленную за ними как за собственниками сферу хозяйственного господства над принадлежащим им имуществом.

В доперестроечный период основным принципом общества провозглашался принцип распределения по труду, а право на труд было закреплено в числе важнейших социально-экономических прав граждан. Запрещалась эксплуатация человека человеком, безраздельно господствовали социалистические формы собственности на средства производства.

Основным источником собственности граждан, которая называлась личной, являлось приложение их труда к обобществленным средствам производства. Из совокупного общественного продукта гражданам на основе принципа распределения по труду выделялась в личную собственность определенная доля этого продукта, за счет которой главным образом и удовлетворялись их потребности.

Наряду с этим, одним из важнейших источников пополнения личной собственности являлись выплаты из общественных фондов потребления в виде пособий, пенсий, стипендий.

Удовлетворение потребностей граждан обеспечивалось также за счет бесплатной медицинской помощи, низкой оплаты жилья, коммунальных, транспортных, информационных и иных услуг, поддерживания на социально доступном уровне цен на основные продукты питания, одежду, лекарства и т.д.

В ныне действующей Конституции РК не закреплены ни право на труд, ни принцип распределения по труду, что отражает реалии, в условиях которых функционирует наше общество. В то же время провозглашается, что каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности. Гарантируется свобода творчества.

Соответственно этому претерпели существенные изменения как источники образования собственности граждан, которая именуется теперь частной, так и формы ее проявления.

Основными источниками образования собственности граждан служат ныне их труд в качестве наемных работников, а их собственная экономическая деятельность. Из последней в свою очередь выделяется предпринимательская деятельность, т.е. самостоятельная, осуществляемая на свой страх и риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке. Предпринимательская деятельность может осуществляться как без применения, так и с применением наемного труда.

С учетом сказанного, частная собственность выступает ныне в следующих формах: собственность граждан, источником образования которой является их труд в качестве наемных работников безотносительно к тому, в какой сфере хозяйства и культуры и к чьим средствам производства этот труд прилагается; собственность, источником образования которой служит собственная экономическая деятельность, не направленная на извлечение прибыли; собственность, которая образуется за счет предпринимательской деятельности, основанной на собственном труде; собственность, которая образуется за счет предпринимательской деятельности, основанной на привлечении наемного труда.

Собственность и право собственности относятся к числу явлений, которые по существу составляют ядро экономической и политической системы общества. Как известно, все происходящие в обществе процессы по реформированию экономики, а в случае разногласий между классами, социальными группами по вопросам распределения и присвоения материальный благ то и смены вех, т.е. экономические и политические перевороты, потрясения, так или иначе, связаны с таким основополагающим понятием, как собственность.

Проявления понятия собственности следовали из таких определений, как:

• · собственность - это исторически определенный способ присвоения людьми предметов производительного и непроизводительного потребления. Собственность всегда связана с вещью (объектом присвоения), но она не сама вещь, а отношение между людьми по поводу вещи.
• · собственность - это основа производственных отношений, выражающая исторически определенную форму присвоения средств производства. Она охватывает производство, распределение, обмен и потребление.

Анализируя такого рода определения собственности, можно сделать вывод, что собственность, как следует из большинства из них, - это отношение индивида к вещи.

При исследовании такого феномена, каким является собственность нельзя не заметить, что это не только прерогатива юридической науки. Вопросы, касающиеся понятия собственности, широко отражены в экономической, философской, социологической и политологической литературе. Однако, исследование собственности в качестве объекта изучения юридической науки направлено, прежде всего, на раскрытие понятия права собственности, т.е. правовое отношение собственности здесь выделяется в качестве центрального момента.

Собственность - необходимая предпосылка всякого производства. Она присуща любому обществу, любой общественно-экономической формации, она была и при первобытно-общинном строе и будет существовать, следует полагать, всегда.

Что же касается права собственности, то оно возникает позднее собственности как экономической категории, т.е. собственность предшествует праву собственности и связана с необходимостью охраны собственности.

Право собственности, регулируя общественные отношения, закрепляет в своих нормах обладание материальными благами (объектами, имуществом), их принадлежность конкретным собственникам, а также предусматривает условия и порядок приобретения имущества в собственность, возможность владеть, пользоваться и распоряжаться им применительно к той или иной общественно-экономической формации. Для этих целей создается специальный аппарат, направленный на охрану, соблюдение права собственности. В этой связи собственность и право собственности хотя и взаимосвязанные категории, но в то же время и разнопорядковые. В отличие от экономических отношений собственности, право собственности характеризуется как определенная система правовых норм, устанавливаемая государством с целью регулирования экономических отношений собственности, т.е. принадлежность (присвоенность) материальных благ закрепляется не экономически, а с помощью норм права. В этом понимании право собственности бессрочно.

Таким образом, изложенное показывает, что право собственности устанавливает принадлежность или невозможность такой принадлежности материальных благ (имущества) индивиду, коллективу, классам с помощью соответствующих правовых норм. С помощью правовых норм устанавливаются правомочия собственника по хозяйственному господству над этой вещью, а также правовые способы защиты владельцев материальных благ. И на это в первую очередь направлены гражданско-правовые нормы.

Под понятием права собственности подразумевают два значения:

• · право собственности в объективном смысле;
• · право собственности в субъективном смысле.

Право собственности в объективном смысле есть совокупность правовых норм, закрепляющих и охраняющих в соответствии со структурой общества отношения по владению, пользованию и распоряжению средствами и продуктами производства либо в интересах государства (государственная собственность), либо в интересах гражданина (частная собственность).

Под совокупностью правовых норм понимаются гражданско-правовые, уголовно-правовые, административно-правовые и нормы других отраслей права.

Из понятия права собственности в объективном смысле следует, что нормы права собственности регулируют не все вообще отношения собственности, а лишь те, которые устанавливают принадлежность того или иного имущества определенным лицам. Установив принадлежность, право собственности закрепляет в своих нормах обладание материальными объектами, а также возможность пользования и распоряжения ими, т.е. правомочия собственника по владению, пользованию и распоряжению имуществом. Далее, установив принадлежность и закрепив правомочия собственника, нормы права собственности предусматривают правовые средства охраны прав собственника на принадлежащие ему блага.

Право собственности регулирует отношения между собственниками и другими лицами в процессе владения, пользования и распоряжения средствами и продуктами производства, в том числе средствами потребления.

Право собственности в субъективном смысле означает возможность индивида или коллектива по своему усмотрению и независимо от кого-либо владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом в пределах, установленных законом.

Субъективное право собственности предоставляет возможность собственнику по своему усмотрению использовать имущество в различного рода целях, не запрещенных законодательством, совершать в отношении собственного имущества любые действия, не противоречащие законодательству. Лицо, владеющее имуществом на праве собственности, вправе также передавать другим лицам эти правомочия (например, по его владению и пользованию, заключив договор аренды), отчуждать (например, продать, подарить, завещать), обременять это имущество долгами (например, использовать в качестве предмета залога).

Таким образом, если право собственности в объективном смысле рассматривается как совокупность правовых норм, закрепляющих и охраняющих отношения по владению, пользованию и распоряжению средствами и продуктами производства вообще, то право собственности в субъективном смысле всегда принадлежит определенному лицу (лицам) и относится к конкретному имуществу, что, по существу, и определяет их отличие друг от друга.

Возникновение субъективного права собственности у лица (лиц) происходит лишь в силу определенных юридических фактов (например, путем купли-продажи, дарения, принятия наследства, создания новой вещи, давности владения имуществом).

Субъективное право собственности относится к числу абсолютных прав, и все другие лица не должны нарушать это право. Это означает, что каждый, кто, например, без воли собственника завладеет его имуществом, должен возвратить это имущество. В том случае, если будет причинен вред этом имуществу, то его собственнику необходимо возместить также и убытки.

Содержание права собственности составляют три правомочия: владение, пользование и распоряжение. Эти три правомочия являются обязательными, т.е. каждое из них входит необходимым элементом в право собственности. Особенностью указанных правомочий является то, что они возникают у субъекта с самого начала приобретения права собственности (например, путем покупки какой-либо вещи) и заканчиваются с потерей его (например, в результате продажи этой вещи).

Каждое из обозначенных правомочий представляет собой не только необходимый элемент права собственности, но и обладает определенной спецификой и известной самостоятельностью.

Владение - это фактическое нахождение вещи в хозяйстве у лица, обладание ею, дающее возможность физического или хозяйственного воздействия на нее. При этом не требуется, чтобы вещь находилась непосредственно или постоянно с собственником. Например, находясь в отпуске (на отдыхе, в командировке) вдали от вещи, собственник продолжает оставаться ее владельцем. Иными словами, как правило, владелец тот, в хозяйстве которого находится вещь. Однако право владения может принадлежать и не собственнику, в частности, на основании договора. Так, собственник часто передает имущество другому лицу, заключая с ним договоры хранения, залога и другие.

Незаконным признается владение, не основанное на законе, договоре с собственником или административном акте. В то же время незаконный владелец признается добросовестным, если он, приобретая имущество, не знал и не мог знать, что лицо, у которого он приобрел имущество, владеет им незаконно, а, следовательно, и не имеет право его отчуждать.

Пользование - это возможность извлекать из вещи полезные свойства в целях удовлетворения различного рода потребностей, в том числе получать плоды и доходы в процессе эксплуатации этой вещи. Пользование основывается на законе и охраняется им.

Право пользования, т.е. наполняемость его содержания, зависит от того, кто является собственником вещи (имущества): гражданин или организация. Так, граждане осуществляют право пользования посредством потребления продуктов питания, носят одежду, используют вещи домашнего обихода и т.д. Предприятия осуществляют право пользования путем хозяйственной эксплуатации имущества, извлекают доходы из этого имущества. Разумеется, все это осуществляется в пределах, предусмотренных законодательством.

Распоряжение - это возможность определять юридическую судьбу вещи. Право распоряжения означает, что собственнику предоставляется право совершать действия, определяющие выбытие из хозяйственной сферы собственника вещей (например, собственник может передать вещь другому лицу во временное пользование или в собственность путем аренды-дарения, мены, купли-продажи, сделать предметом залога, а также уничтожить эту вещь и т.д.).

Конкретное осуществление правомочия распоряжения зависит от того, кто является его носителем: граждане, организации (коммерческие и некоммерческие), государство.

Законодатель специально отметил право собственника использовать имущество для любой, не запрещенной законодательством хозяйственной деятельности, имея в виду признание за всяким, прежде всего коллективным или индивидуальным собственником, особого субъективного права (правомочия) на собственную хозяйственную деятельность.

Ограничения права собственности могут вводиться лишь в той мере, в какой это необходимо для защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц. Ограничения могут касаться действий собственника, вытекающих из противопожарных, санитарных, ветеринарных и других правил. К ограничениям права собственности относится также изъятие полностью или частично отдельных объектов из гражданского оборота (например, земли, недр, оружия и др.).

Подводя некоторый итог вышеизложенному, можно сделать вывод, что отношения собственности - это отношения людей по поводу присвоения и потребления материальных благ, то есть отношения по поводу владения, пользования и распоряжения указанными благами. Право одного лица по обладанию соответствующими материальными ценностями не должно нарушаться другими членами общества, иначе говоря, праву одного лица противостоят обязанности всех других уважать данное право. Это естественное право (как утверждают зарубежные авторы) государство закрепляет в законодательном порядке. Законодательство одновременно предусматривает систему правовых мер по обеспечению этого права. Среди указанных мер особое место занимают уголовно-правовые меры.

Признавая преступными грубые нарушения права владения, пользования и распоряжения материальными благами, устанавливая конкретные виды наказания, уголовное право тем самым обеспечивает охрану отношений собственности. Посягательства на эти отношения представляют конкретные преступления против собственности.

Таким образом, объектом всех указанных преступлений являются именно отношения собственности, охраняемые всей системой национального права Республики. Они выступают в качестве видового объекта всех преступлений против собственности.

Гражданское законодательство (ст.ст.191--192 ГК) выделяет две формы собственности: государственную и частную. Государственная собственность выступает в виде республиканской и коммунальной собственности. Субъектами права частной собственности являются физические и негосударственные юридические лица. Исходя из этого, непосредственным объектом рассматриваемой группы преступлений может быть либо государственная, либо частная собственность. Формы собственности равны, и права всех собственников защищаются равным образом нормами, как уголовного, так и других отраслей права.

Преступления против собственности объединяет не только видовой объект, но и специфический предмет посягательства - имущество, характеристике которого посвящен следующий подраздел дипломной работы.

В зависимости от способа посягательства, мотива и цели преступления против собственности подразделяются на три группы:

• - хищение имущества: кража (ст. 175 Уголовного кодекса Республики Казахстан - далее УК); грабеж (ст. 178 УК); разбой (ст. 179 УК); вымогательство (ст. 181 УК); мошенничество (ст. 177 УК); хищение предметов представляющих особую ценность (ст. 180 УК); присвоение либо растрата (ст. 176 УК).
• - корыстные преступления против собственности, не связанные с изъятием имущества: приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем (ст.188 УК); причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотреблением доверием (ст. 182 УК);
• - некорыстные преступления против собственности: неправомерное завладением автомобилем или иным транспортным средством без (ст. 185 УК); умышленное уничтожение либо повреждение имущества (ст. 187 УК); уничтожение либо повреждение имущества по неосторожности (ст. 188 УК).

В советской социологической и юридической литера­туре общепризнано, что объектом всякого преступления будут общественные отношения. Иногда при ϶ᴛᴏм подчеркивается, что подобное «понимание объекта тесным образом связано с материальным понятием преступления по советскому уголовному праву как деяния, опасного для основ советского строя или социалистического право­порядка»35.

Точку зрения на объект преступления как на общест­венные отношения (независимо от того, ᴏᴛʜᴏϲᴙтся ли они к сфере базиса или надстройки) разделяет и совет­ский законодатель (см. ст. ст. 1 и 7 УК РСФСР и соот­ветствующие статьи УК других союзных республик)

Вместе с тем очевидно, что преступление непосредст­венно не затрагивает общественное отношение как тако­вое. Преступник посягает, например, не на производст­венные отношения и даже не на общественные отношения собственности, а на вещи. Стоит заметить, что он покушается не на полити­ческие отношения вообще, а совершает, к примеру, тер­рористический акт против конкретного государственного или общественного деятеля «ли представителя власти (ст. 66 УК РСФСР) Число иллюстраций можно было бы увеличить. Но и сказанного достаточно для понимания, почему законодатель многие составы преступлений по­строил таким образом, что в качестве объекта в них ука­зываются не общественные отношения, а либо их элемен­ты (например, субъекты политических отношений), либо то, по поводу чего они, общественные отношения, скла­дываются (например, государственное, общественное или личное имущество) Более того, когда речь заходит о конкретных формулировках уголовно-правовых запретов, законодатель вообще не называет социалистические об­щественные отношения как таковые в качестве возмож­ного объекта преступных посягательств. В роли объекта в текстах уголовных законов выступаюттрадиционно исключительно отдельные их виды (например, отношения, склады­вающиеся в процессе управления)

Зафиксированная многозначность термина «объект преступления» заставила науку советского уголовного права ввести в ϲʙᴏю теорию понятия общего, родового и непосредственного объектов преступления. Под общим объектом преступления понимается вся совокупность со-

циалистичееких общественных отношений как таковых. Под родовым (его иногда называют групповым) объек­том преступления понимается отдельный класс однород­ных общественных отношений (например, политические, хозяйственные и т. п.) Наконец, под непосредственным объектом чаще всего разумеют отдельные общественные отношения, на кᴏᴛᴏᴩые покушается конкретный преступ­ник.

Для обозначения же того, на что непосредственно по­сягает правонарушитель, теория пользуется понятием предмета преступления. Под ним понимаются те матери­альные предпосылки или элементы общественного отно­шения, кᴏᴛᴏᴩые становятся предметом прямого преступ­ного посягательства (например, вещи, люди в их со­циальных характеристиках, деньги)36. Различая предмет посягательства и объект преступления, К. Маркс указы­вал, что в случае кражи леса преступная «сущность дей­ствия заключается не в посягательстве на лес, как на не­что материальное, а в посягательстве на государственный нерв его - на право собственности»37.

Поскольку, как известно из предшествующих парагра­фов, общественное отношение есть отношение между лю­дьми как членами общества, материальные предметы, лю­ди в их биологических характеристиках и т. д. не явля­ются его элементами. Стоит сказать, для марксиста очевидно, напри­мер, что собственность - не отношение человека к ве­щи, а отношение людей по поводу вещей. В равной мере «сущность «особой личности» составляет не ее борода, не ее кровь, не ее абстрактная физическая природа, а ее социальное качество»38, и человек как представитель био­логического рода Ьото зар1епз выступает исключительно в роли носителя общественных ϲʙᴏйств личности. Между тем и вещи, и индивиды в их биологическом существовании об­разуют предмет преступного посягательства, .вследствие чего точнее определение ϶ᴛᴏго предмета как предпосылки, условия существования (а не элемента) общественных отношений.

Различение общего, родового и непосредственного объектов методологически оправдывается тем, что по су­ществу оно представляет собой частный случай вскрытого.марксистско-ленинской философией противоречия между общим, особенным и единичным. Имеет оно под собой и чисто эмпирические основания. Скажем, вор, укравший в магазине какую-либо вещь, посягнул, во-первых, на саму эту вещь (предмет посягательства), во-вторых, на

отношение владения, так как эта вещь находилась во владе­нии магазина (непосредственный объект преступления),-в-третьих, на отношения общенародной собственности, если магазин принадлежал государству(родовой объект преступления), и, в-четвертых, на социалистические об­щественные отношения, выраженные, в частности, в ос­новном принципе социализма: «От каждого - по способ­ностям, каждому-по труду» (общий объект преступ­ления)

При этом ϶ᴛᴏт подход все еще продолжает оставаться слишком абстрактным для того, ɥᴛᴏбы прийти к решению ряда важных, но более конкретных проблем. В случае если в са­мом деле "«объокт преступления есть тот необходимый признак состава преступления, кᴏᴛᴏᴩый в значительной мере определяет природу данного преступления и степень его общественной опасности»39, то изучение именно ϶ᴛᴏ­го элемента состава должно привести к знанию и ме­ханизма посягательства на общественное отношение, и способов его уголовно-правовой защиты, и социальных ус­ловий эффективности уголовного закона. Отправляясь же от абстрактного понятия «объект преступления», хотя бы и подразделенного на общий, родовой и непосредствен­ный, теория должна найти еще не одно опосредствующее звено, прежде чем она ответит на поставленные вопросы. Между тем путь дальнейшего развития науки о преступ­ности большинство специалистов в области уголовного права видит в углубленном изучении именно объекта преступления (Н. А. Беляев, А. А. Герцензон, Н. А. Дур­манов, Б. С. Никифоров, А. А. Пионшовский, А. Н. Трай-нин, М. И. Федоров и др.) Несмотря на ϲʙᴏю почти со­рокалетнюю давность, до сих пор справедливы слова М. Д. Шаргородского и Н. С. Алексеева: «Проблема объекта преступления будет не менее важной и фило­софски глубокой проблемой, чем проблема вины и при­чинения, она только значительно менее разработана в нашей литературе»40.

Причина такого положения современной юридической теории коренится вовсе не в недостатке внимания к об­щественным отношениям как объекту преступления. Де­ло, на наш взгляд, состоит по сути в том, что исследователь­ская мысль все еще не вышла за пределы собственно пра­вовой сферы, и наше знание ϶ᴛᴏй области не стало ре­зультатом комплексного изучения предмета средствами не только юриспруденции, но и других наук. Среди них в первую очередь должна быть названа марксистско-ле-

пинская социология, так как изучение общественного отно­шения - ее непосредственная задача.

На первый взгляд, социологическое понимание объек­та преступления как общественного отношения не мо­жет "использоваться правоведением.
Стоит отметить, что оставаясь на пози­циях классической теории уголовного права, против нее можно основательно возразить: коль скоро общественное отношение не есть отношение между вещами, более того, коль скоро оно имеет безличностную природу, пбсягатель-ство на имущество или человека никак общественных от­ношений не затрагивает. Ни вор, ни убийца, ни даже террорист не могут поколебать ни институт собственнос­ти, ни социально-политические основы общества. Вместе с. тем никто не оспаривает, что в конечном счете люди, материальные предпосылки их существования, политичес­кие институты - необходимая предпосылка обществен­ных отношений. И коль скоро юридические нормы - не продукт научной мысли, а законодатель скорее практик, чем теоретик, то в социальной действительности оказыва­ется, что уголовное право охраняет прежде всего то, что имеет практическое значение, - эмпирические предпосыл­ки существования общественных отношений. К их числу ᴏᴛʜᴏϲᴙтся люди, среда их обитания (экология), общие ус­ловия их межличностного и международного сосущест­вования.

Сказанного достаточно для вывода: уголовное право охраняет общественные отношения, охраняя материальные предпосылки их существования. Но сказанного недоста­точно для выяснения социальных функций конкретных уголовно-правовых систем, так как сформулированный тезис- общее ϲʙᴏйство уголовного права всех общественно-гжо-ном"ических формаций41. Между тем в буржуазной фор­мации, например, речь идет не о человеке как таковом, а о людях как представителях классов, не о вещах са­мих по себе, а о меновых стоимостях и т. д. Уголовное право приспосабливается к исторически определенным социальным условиям. Стоит заметить, что оно всегда обусловлено уровнем развития общества и приводится в ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙие с ним. При таких условиях оно в принципе не может перехо­дить неизменным из формации в формацию. Вот почему мы имеем дело не с уголовным правом вообще, а с ра­бовладельческой, феодальной, буржуазной, социалисти­ческой уголовно-правовыми системами. Но уголовное право рабовладельческого, феодального и последующих обществ охраняет не только общесоциальные условия кол-

лективного бытия людей, но и специфические условия существования данных обществ как специфически рабовла­дельческого, специфически феодального и т. д. Таким об­разом, исторически определенная уголовно-правовая сис­тема реализует ϲʙᴏя социальные функции, охраняя как всеобщие условия коллективного бытия людей, так и специфические предпосылки существования исторически определенной общественной формы.

С позиций исторического материализма, в роли спе­цифических условий функционирования ϲᴏᴏᴛʙᴇᴛϲᴛʙующего общества выступает, во-первых, способ производства дан­ной формации как совокупность ее экономических инсти­тутов (им определяется характер экономического бази­са); во-вторых, обусловливаемые базисом надстроечные, в первую очередь политические институты (государство, партии, само право и т. д.) Конкретно-исторические фор­мы функционирования социально-экономических и поли­тических институтов и составляют объект уголовно-пра­вовой охраны в обществе, находящемся на той или иной ступени ϲʙᴏего развития.

Изучение общественных отношений крайне важно при­водит к выводу, что сокращение, а затем и искоренение.преступлений будет функцией планомерного совершен­ствования общественных отношении как базисного, так и надстроечного порядка- При этом из ϶ᴛᴏго следует, что процесс реального сокращения преступности мог на­чаться исключительно при социализме. С развиваемых социологи­ей уголовного права позиций задача правоохранитель­ных органов состоит не только в том, ɥᴛᴏбы осуществлять борьбу с преступлениями путем оперативно-розыскных, следственных и судебных мер, но и в том, ɥᴛᴏбы органи­зовать профилактическую работу в самом широком смыс­ле слова, т. е. используя эффекты всех социально-эконо­мических преобразований, проводящихся в нашей стране на основе решений Коммунистической партии Советского Союза. Лишь при таком условии борьба с преступления­ми превратится в борьбу с преступностью.