Право применимое к договорам: коллизионные привязки, обязательственный статус. Соглашение о выборе применимого права

Автономия воли сторон договора - это генеральный коллизионный принцип определения применимого права к договорным обязательствам. Другие варианты выбора права носят субсидиарный характер, так как применяются только тогда, когда стороны договора не избрали применимое право или такой выбор был признан судом недействительным в силу его ущербности.

В современном МЧП сложились механизмы определения применимого права к международным сделкам в отсутствие выбора права сторонами контракта. Право, применимое к договору в таком случае, можно определить путем анализа ряда признаков, например государственной принадлежности сторон, страны, где будет осуществляться исполнение по договору, и прочими методами. Суть их сводится к определению права, которое с учетом всех фактических обстоятельств имеет максимальный квалифицированный интерес в том, чтобы было избрано в качестве договорного статута .

При отсутствии соглашения сторон о выборе права, а также в случае недействительности такого выбора ввиду, например, ущербности оговорки о применимом праве правоприменительный орган должен будет сам решить этот вопрос путем оценки фактических обстоятельств, которые являются ключевыми для договора. В международных договорах, унифицирующих коллизионные нормы, а также в нормах национального законодательства выработаны относительно единообразные подходы.

Собственно, можно говорить о двух принципах выбора применимого права в отсутствие соглашения сторон:

Характерного исполнения (characteristic performance) и

Наиболее тесной связи (proper law of the contract).

Стоит отметить, что эти два подхода имеют свои корни и особенности, да и сегодня они применяются нередко в сложном сочетании друг с другом, что демонстрируют, например, нормы Регламента «Рим I» и нормы ст. 1211 ГК РФ.

Принцип характерного исполнения, колыбелью которого является континентальная Европа начала XX в., основан на идее, что каждому виду договора необходима своя коллизионная привязка, принцип выбора которой сводим к выявлению природы договорного обязательства.

Ключевым же критерием определения этой природы, а в итоге - применимого права служит критерий постоянного местонахождения стороны, обеспечивающей характерное исполнение по конкретному виду договора.

В основе определения характерного исполнения лежат: цель и сущность договора, предмет договора и все то, что предопределяет договорный интерес сторон, смысл заключения договора. В большинстве случаев возмещение за предоставление осуществляется в денежной форме. Эта уплата денег не имеет ничего характерного, она не идентифицирует договор, не «вскрывает» его суть. Отличительные особенности связаны с другой стороной. Эта сторона передает имущество, предоставляет его во временное пользование, оказывает услуги, осуществляет иное неденежное обязательство или такое денежное исполнение, по отношению к которому исполнение другой стороны имеет характер платы. Так мы приходим к настоящей «природе вещей», «центру тяжести» правоотношения, его «существу» 1 .

Определение «центра тяжести», «характерного исполнения» в некоторых договорах представляется затруднительным, если обязательства сторон практически идентичны. Но авторы теории характерного исполнения попытались предложить механизм применения теории характерного исполнения даже для договоров мены. А. Шнитцер полагает, что характерным будет выступать то обязательство, которое выражается в передаче имущества большей экономической ценности. Например, в договоре мены земельного участка на драгоценности или другие движимые вещи характерным предлагается считать обязательство стороны, направленное на передачу земельного участка . В соответствии с Официальным отчетом к Римской конвенции 1980 г. «характерным» признается исполнение, за которое причитается платеж. Исключение составляют договоры по поводу недвижимости и потребительские договоры 1 .

Подробно теория характерного исполнения как основной подход к коллизионному регулированию договорных обязательств в отсутствие соглашения сторон о выборе применимого права рассмотрена в работе А. В. Асоскова .

Если говорить о нормативном закреплении, то история появления принципа характерного исполнения довольно интересна: не будучи реализованным в национальном праве стран ЕС, принцип характерного исполнения сразу получает «прописку» в Римской конвенции 1980 г., становясь доминирующим принципом коллизионного регулирования в отсутствие соглашения сторон. Роль принципа характерного исполнения была позже еще более усилена в нормах Регламента «Рим I».

Закон наиболее тесной связи (Proper Law of the Contract) является традиционным для общего права и понимается в качестве некоего естественного права, присущего договорным отношениям, нормы которого прикладная практика просто обнаруживает путем поиска связи данного договора с объективной действительностью. Крайне упрощенно можно сказать, что речь идет о концепции, целью которой является поиск именно такого присущего, врожденного для правоотношений права .

Интересно Истоки данного способа выбора права лежат в английском

праве, согласно которому если стороны не выбрали право ни явно, ни по умолчанию, то судья ставит вопрос о так называемой предполагаемой гипотетической воле сторон: какое бы право выбрали «разумные люди» в данных обстоятельствах? Исходя из критериев справедливости, разумности, английский судья, изучив все обстоятельства дела, определит право, присущее данному договору, т. е. право, с которым данный договор наиболее тесно связан. При этом судья не связан никакими твердыми коллизионными привязками .

Определение правовой системы или страны, с которой договор имеет наиболее тесную связь, предоставляет суду свободу выбора почти любого права, которое он захочет 1 .

Идея наиболее тесной связи была воспринята многими международными договорами и законами европейских государств , получив, однако, несколько отличное от английского права закрепление. Во многих современных кодификациях принцип наиболее тесной связи сформулирован как субсидиарная привязка, дополненная целой системой коллизионных принципов, именуемых презумпциями наиболее тесной связи, которые позволяют сделать выбор правоприменительного органа более предсказуемым и упорядоченным. Это связано с тем, что суды стран гражданского права как правоприменители нуждаются в «направляющих» их нормах, позволяющих сделать процесс определения наиболее тесной связи более предсказуемым. Таким образом, абстрактность принципа наиболее тесной связи, естественная для стран общего права, конкретизируется указаниями законодателя в виде презумпций тесной связи. Фактически же формируется сложный симбиоз гибкого по своей природе принципа наиболее тесной связи и жесткого и понятного правоприменителю принципа характерного исполнения.

Критерий наиболее тесной связи, по мнению А. В. Асоскова, не имеет собственного внутреннего содержания и должен наполняться таковым путем обращения к различным группам нормообразующих факторов, а его использование означает лишь смещение центра тяжести решения коллизионной проблемы с правотворческого на правоприменительный уровень .

• См.: Белоглавек А. И. Европейское международное частное право - договорныесвязи и обязательства. Т. 1. С. 783.
• См.: SchnitzerA. Handbuch des Internationalen Privatrechts, einschlielMich Prozessrecht,unter besonder Berucksichtigung der Schweizerischen Gesetzgebung und Rechtsprechung.Basel, 1958. S. 643-644.
• Cm.: SchnitzerA. Die Zuordnung der Vertrage im internationalen Privatrecht. S. 25.См. также: Neuhaus P. Die Grundbegriffe des internationalen Privatrechts. Tubingen, 1976.S. 190.
• См.: Giuliano М., Lagarde Р. Council Report on the Convention of the Law Applicableto the Contractual Obligations // OJ. C 282. 31.10.80. P. 20.

Заключая внешнеэкономическую сделку, стороны вправе выбрать, на основе какого национального законодательства будут регулироваться правоотношения между ними. Таким образом они устанавливают применимое право в договоре. Отсутствие необходимых формулировок или их неточность могут привести к нежелательным последствиям для контрагентов в случае их обращения в суд.

Основные нормы Гражданского кодекса о применимом праве

Изучение вопроса о применимом праве в договоре следует начать с Гражданского кодекса РФ. Этот правовой источник содержит несколько глав, посвященных правоприменению в гражданских отношениях с участием иностранных субъектов (главы 66 – 68).

Непосредственно о регулировании применимого права в тексте заключаемых договоров говорится в двух основных (но не единственных) статьях ГК РФ: 1210 и 1211. В частности, они содержат следующие важные положения:

участники договора могут выбрать применимое право, указав его в документе (п.1 ст. 1210 ГК);

стороны вправе определить, подлежит ли оно применению к договору в целом, или к какой-то его отдельной части (п.4 ст. 1210 ГК);

выбор может быть сделан и после заключения договора и при этом иметь обратную силу (п.3 ст. 1210 ГК);

если контрагенты не договорились о том, какое право будет применяться, нужно исходить из места проживания стороны соглашения, чьи обязательства имеют решающее значение для исполнения заключенного договора (п.1 ст. 1211 ГК).

В ст. 1211 ГК перечисляется, какая сторона договора имеет решающий статус, в зависимости от его содержания. Таковым считается более «активный» участник, основоположник какой-либо сделки. Например, при дарении это даритель, при аренде – арендодатель, при купле-продаже – продавец.

Применимое право в контракте: зачем его нужно оговаривать

Пункт договора, фиксирующий, какое право применяется при возникновении спора или правоотношениях, не урегулированных контрактом, важен по следующим причинам:

Далеко не все ситуации, возникающие в процессе исполнения договора, можно предусмотреть в тексте этого документа.

Когда контрагенты являются гражданами различных государств, они должны четко представлять, законодательством какой страны будут регулироваться те или иные вопросы. Внутренние нормы национальных законов очень несхожи между собой, по-разному регламентируя значимые правовые вопросы.

Если возникший между партнерами спор не удастся уладить путем переговоров, его разрешением придется заниматься суду. При этом будет учитываться оговорка о применимом праве, содержащаяся в контракте.

Даже если стороны в своей деятельности ориентируются на международные договоры, конвенции, регламентирующие определенные вопросы внешнеэкономического взаимодействия, в таких документах могут иметься пробелы (то есть вопросы, ими не урегулированные). Если же эти условия не будут прописаны и в договоре, то при разрешении спора суд восполняет указанные пробелы, используя нормы применимого национального законодательства.

Применимое право в договоре: формулировка

В договоре с иностранным контрагентом необходимо точно и юридически грамотно сформулировать пункты о применимом праве. У суда не должно возникать сомнений, какое именно законодательство подразумевается контрактом.

Примером крайне неудачной формулировки служит фраза, что спорные вопросы разрешаются на основе законодательства двух стран, которым принадлежат бизнес-партнеры. Практически всегда в правовых источниках разных государств будут существенные расхождения, и суд не сможет установить, какими нормами ему руководствоваться при принятии решения. Поэтому подобная формулировка, скорее всего, будет признана недействительной.

Также неправильно употреблять обтекаемые, слишком общие словосочетания. Например, в качестве применяемого права указывать «принципы справедливости», «обычаи международной торговли», «деловые обыкновения», «мировое право». Также нельзя ссылаться на законодательные источники, утратившие юридическую силу.

Оговорка о применимом праве должна быть лаконичной и недвусмысленной, например: «По настоящему договору применимым правом является право Российской Федерации, в соответствии с которым разрешаются все споры и разногласия между сторонами».

Существует практика заключения между российскими компаниями / физическими лицами договоров, в которых стороны договариваются о применении иностранного (например, английского) права. При этом, в таких договорах может вовсе не быть иностранного элемента (договор между двумя гражданами России, исполнение которого имеет место только в российской юрисдикции). То, что стороны так делают, это не плохо и не хорошо, это просто факт. Такая практика существует на сегодняшний день, и в обозримом будущем ничего не изменится. В некоторых случаях российским сторонам действительно более удобно английское право.

При этом, конечно, стороны также договариваются о том, что все их возможные споры будет разрешать либо арбитраж (LCIA), либо английский суд. Вместе с тем, оговорка о разрешении споров для целей настоящей заметки нам не интересна.

Интересен другой вопрос: является ли действительным с точки зрения российского правопорядка соглашение о выборе иностранного (английского) права в договоре между двумя российскими сторонами, в котором нет никакого иностранного элемента .

Существует два варианта ответа на этот вопрос.

Вариант № 1. Соглашение о выборе иностранного права в качестве применимого в договоре, в котором нет иностранного элемента, недействительно в силу следующих соображений.

(i) Формальный довод. Согласно ст.1210 ГК РФ стороны договора вправе выбрать любое право, которое будет применимо к их правам и обязанностям по договору. Однако ст. 1210 ГК РФ находится в разделе VI ГК РФ (Международное частное право), который, как можно сделать вывод из ст. 1186 ГК РФ, подлежит применению к гражданско-правовым отношениям, осложненным иностранным элементом. Следовательно, если гражданско-правовые отношения иностранным элементом не осложнены, то ст. 1210 ГК РФ не применима, и стороны не могут договориться о применении иностранного права.

(ii) Политико-правовой довод. Сравнительно недавно активно обсуждался вопрос «недобросовестной конкуренции юрисдикций». Некоторые представители российской судебной системы, если я правильно понял озвученные доводы, хотели бы, чтобы «наши», «чисто российские» споры разрешались в российских судах и по российскому праву, а не уходили «на сторону». С этой точки зрения, вполне в духе времени «запретить» российским компаниям и физическим лицами заключать между собой договоры по английскому праву.

До недавнего времени, опираясь, прежде всего, на формальный довод, я был убежден в правильности варианта № 1. Вместе с тем, недавно обсудив этот вопрос с коллегами из нескольких европейских юрисдикций, мне представляется более разумным и адекватным другой вариант ответа на вопрос о действительности соглашения о выборе применимого права в рассматриваемой ситуации.

Вариант № 2 . Соглашение о выборе иностранного права в качестве применимого действительно независимо от того, есть ли в гражданском правоотношении иностранный элемент

Именно такой подход, как я понимаю, применим на уровне ЕС. Так, в ст. 3(3) Rome I Regulation читаем: ‘Where all other elements relevant to the situation at the time of the choice are located in a country other than the country whose law has been chosen, the choice of the parties shall not prejudice the application of provisions of the law of that other country which cannot be derogated from by agreement ’.

Из указанного правила следует, что (i) соглашение о выборе иностранного права в договоре без иностранного элемента будет действительно; (ii) такой выбор не может отменять императивных норм (применение которых нельзя исключить соглашением сторон) той юрисдикции, к которой имеют отношение все элементы правоотношения (договора). На практике таких норм, применение которых нельзя исключить соглашением сторон, будет, как мне представляется, очень мало (вообще не будет в значительном количестве случаев).

Почему, на мой взгляд, следует признать действительными соглашения о выборе иностранного права в договоре между двумя российскими компаниями (физ. лицами):

(i) в большинстве случаев речь идет о частноправовых отношениях, в которых нет никакого публичного интереса. Если частные лица хотят заключить договор по английскому праву в России и здесь же его исполнить - не нужно им мешать. Это их частное дело;

(ii) подобного рода соглашения заключаются и будут заключаться независимо от того, будут ли российские суды признавать такие соглашения действительными. Запреты в этой сфере эффективными не будут. В российский суд такие соглашения почти никогда не попадают, а арбитраж и иностранные суды чаще всего готовы предоставить защиту «свободному волеизъявлению сторон договора» в части выбора применимого права.

(iii) основной принцип российского договорного права - свобода договора. Учитывая это обстоятельство, следует признать за сторонами право договориться о применении английского права к их отношениям. Для формалистов, которые будут ссылаться на невозможность применения ст. 1210 ГК РФ, можно предложить следующее решение - таким соглашение стороны выберут не применимое право по смыслу ст. 1210 ГК РФ, а инкорпорируют в свой договор нормы английского права в качестве договорных условий, которые будут применяться в части, непротиворечащей императивным нормам ГК РФ, применение которых нельзя исключить соглашением сторон.

P.S. В недавно вышедшей книге Symeon C. Symeonides ‘Codifying Choice of Law Around the World: An International comparative analysis ’ (Oxford University Press 2014) автор, рассуждая о принципе party autonomy в отношении выбора применимого права, указывает, что этот принцип знает определенные ограничения. Наиболее часто встречающееся ограничение - это «международность» договора (‘internationality’ of the contract). Последнее означает, что: ‘(1) party autonomy is allowed only in international or multistate contracts, namely contracts that have relevant contacts with more than one state; and (2) internationality cannot be created solely by the choice-of-law agreement’ .

(i) прямой запрет на выбор иностранного права (Украина, Вьетнам, Уругвай);

(ii) выбор иностранного права действителен, но применение императивных норм национального законодательства не может быть исключено соглашением сторон (Рим II, Албания, Болгария, Эстония, Германия, Южная Корея, Квебек, Сербия).

Российской право, по мнению автора указанной книги, придерживается второго подхода (со ссылкой на п. 5 ст. 1210 ГК РФ).

P.P.S. Приятно спустя 4 года после своего поста найти подтверждение позиции, в которую ты верил, в постановлении Пленума.

Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 09.07.2019 № 24 «О применении норм МЧП судами РФ» в пункте 31 прямо указал на то, что в силу пункта 5 стать 1210 ГК РФ стороны договора, в котором отсутствует иностранный элемент, могут выбрать в качестве применимого иностранное право и такой выбор будет действителен. Вместе с тем такой выбор не будет затрагивать действие всех (любых) императивных норм права той страны, с которой связаны все касающиеся существа отношений сторон обстоятельства. При этом Пленум предлагает довольно либеральный подход к вопросу о том, есть ли в договоре иностранный элемент. Так, иностранный элемент будет иметь место в следующих ситуациях:

(а) договор поручительства между двумя российскими организациями, если основное обязательство (исполнение которого обеспечивается) подчинено иностранному праву и основной должник - иностранная организация;

(б) договор субподряда на строительство объекта в России, если заказчиком по подчиненному иностранному праву договору субподряда выступает иностранная организация

Исходной коллизионной привязкой является принцип автономии воли сторон- признание за сторонами договоров возможности самим выбирать право, которое подлежит применению.

Можно выделить следующие правила выбора применимого права:

Временные ограничения для выбора применимого права- соглашение сторон возможно при заключении договора или в последующем (при разбирательстве спора в суде или арбитраже)

Способы выражения соглашения о применимом праве. Соглашение должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора (указание в контракте, заключение самостоятельных соглашений о применимом праве, ссылки на документ, содержащий условие о применимом праве)

Форма соглашения сторон о выборе применимого права

Толкование термина «право» (в качестве применимого права можно выбрать лишь действующее право соответствующего государства, а также положения МД)

Выбор права к части договора (можно выбрать применимое право не к договору в целом, а к его части)

ИНКОТЕРМС: ПОНЯТИЕ, СОДЕРЖАНИЯ, ОСНОВАНИЯ ПРИМЕНЕНИЯ

ИНКОТРЕМС- международные правила по толкованию торговых терминов, также именуются торговыми обыкновениями.

ИНКОТРЕМС не являются МД и не требуют формального присоединения к ним государства. ИНКОТРЕМС предназначены для единообразного понимания и применения торговых терминов, используемых в международном коммерческом обороте. ИНКОТЕРМС не регулируют вопросы перехода права собственности с продавца на покупателя на проданный товар. ИНКОТРЕМС регулируют только взаимоотношения сторон договора купли- продажи, в том числе обязанности по заключению договоров перевозки и страхования но не регулируют взаимоотношения продавца и покупателя по договорам с перевозчиками и страховщиками.

Все условия понимания и применения состоят из 4 групп:

Группа Е- продавец только предоставляет товар покупателю в своем собственном помещении, в своей стране

Группа F- продавец обязан поставить товар перевозчику, назначенному покупателем в своей стране

Группа С- продавец должен заключить контракт на перевозку, не принимая на себя риск потери или повреждения товара вследствие событий, имеющих место после отгрузки и отправки.

Группа D- продавец должен нести все расходы и риски, необходимые для доставки товара в страну назначения.

МЕЖДУНАРОДНАЯ КУПЛЯ-ПРОДАЖА: ПОНЯТИЕ, ВИДЫ. МАТЕРИАЛЬНО-ПРАВОВОЕ И КОЛЛИЗИОННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ

Договор международной купли-продажи – это соглашение о предоставлении товаров определенного вида в собственность, заключенное между сторонами, коммерческие предприятия которых находятся на территории различных государств

Существуют следующие виды договоров:

– договор розничной купли-продажи;

– договор поставки;

– договор поставки товаров для государственных или муниципальных нужд;

– договор контрактации;

– договор энергоснабжения;

– договор продажи недвижимости;

– договор продажи предприятий.

Коллизионное регулирование: в РФ в качестве применимого права будет избрано право той страны, с которой договор наиболее тесно связан право той страны где находится место жительства или место деятельности продавца. Для стран ЕС действует Римская конвенция о праве, применимом к договорным обязательствам 1980г. Согласно конвенции, если сторонами не выбрано применимое право, то продажа регулируется внутренним правом страны продавца. Для стран СНГ- Соглашение о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности 1992 г. при отсутствии соглашения применяется право места совершения сделки.

Материально- правовое регулирование: Венская конвенция о договорах международной купли- продажи товаров 1980г.(она регулирует заключение договора, форму договора(любая), обязательства продавца(поставить товар, предать покупателю), обязательства покупателя(оплатить товар, принять и пр.), ответственность продавца(основной формой ответственности являются убытки) и пр. Конвенция об исковой давности в МК-П товаров 1974г. срок ИД- 4 года

Законодательство, действующее в РФ, не содержит специальных указаний относительно формы соглашения о применимом праве. Таких указаний не содержит и раздел VII «Международное Частное право» принятой в 2001 году третьей части ГК РФ.

Из этого следует, что такое соглашение (заключено ли оно как самостоятельное или в качестве одного из условий сделки) подчиняется общим правилам о форме сделок, осложненных иностранным элементом. Применительно к внешнеэкономическим сделкам ГК РФ (п. 3 ст. 162) устанавливает обязательность соблюдения простой письменной формы: ее несоблюдение влечет недействительность сделки. Это предписание ГК РФ следует понимать ограничительно: установленное правило должно толковаться не как общее, а только как относящееся к сделкам (независимо от места их совершения), хотя бы одной из сторон которых является российское юридическое лицо или российский гражданин.

Применительно к соглашению сторон о выборе права по сделке, осложненной иностранным элементом, в выяснении прежде всего нуждается вопрос о том, должно ли оно толковаться в качестве внешнеэкономической сделки, когда является одним из условий внешнеэкономического договора, или, будучи самостоятельным соглашением, имеет своей целью определить право, применимое к правам и обязанностям по внешнеэкономическому договору.

Соглашение о применимом праве (аналогично арбитражному соглашению), несомненно, отличается особым характером. Но смешивать эти два вида соглашений было бы недопустимо. Во-первых, Закон РФ от 07.07.93 «О международном коммерческом арбитраже» (п. 2 ст. 7) предусматривает специальные требования к заключению арбитражного соглашения. Оно должно совершаться в письменной форме, но таковая признается соблюденной и в случае, когда одна из сторон утверждает в исковом заявлении, что заключено соглашение, а другая в отзыве на иск против этого не возражает. Во-вторых, согласно вышеназванному Закону (п. 1 ст. 16) арбитражная оговорка, являющаяся частью договора, трактуется как соглашение, не зависящее от других условий договора. В-третьих, Конвенция о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений (Нью-Йорк, 1958) устанавливает обязательность соблюдения письменной формы арбитражной оговорки в договоре или отдельного арбитражного соглашения. При этом особо оговорено, что они должны быть подписаны сторонами или содержаться в обмене письмами или телеграммами (ст. II).

Отсутствуют также формальные основания для распространения этих предписаний относительно арбитражного соглашения на соглашение о применимом праве даже в случаях, когда такое соглашение включено в текст арбитражной оговорки. Но все, же нельзя не учитывать ряд специфических черт соглашения о применимом праве. Во-первых, основанием для признания договора ничтожным служат для суда предписания соответствующих норм права. Суд не вправе игнорировать соглашение сторон, содержащееся в их договоре, до признания договора ничтожным. Но если после такого решения суда отпадает это условие договора, что тогда суду необходимо вновь вернуться к вопросу о применимом праве. Не исключено, что право, определенное с помощью коллизионной нормы, не сможет послужить основанием для признания договора ничтожным, т.е. может создаться процессуальный тупик. Во-вторых, признание договора ничтожным требует, в частности, определения последствий ничтожности. Соглашение сторон о применимом праве может быть использовано в этих целях. В-третьих, соглашение о применимом праве само по себе не является внешнеэкономической сделкой. В части третьей ГК РФ предусматриваются единые правила о выборе права для всех видов договоров, в том числе и внешнеэкономических (ст. 1335). В них указано, что соглашение сторон о выборе подлежащего применению права должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора и совокупности обстоятельств дела. Таким образом, действительность такого соглашения не обусловлена соблюдением каких-либо требований в отношении его формы.

С учетом специфического характера соглашения Сторон о применимом праве в практике МКАС исходят из широкого подхода к возможным способам его заключения. Аналогично арбитражному соглашению оно признается совершенным в случаях, когда оно содержится в документе, подписанном сторонами, или заключено путем обмена письмами, сообщениями по телетайпу, телеграфу или с использованием иных средств электросвязи, обеспечивающих фиксацию такого соглашения.

В современных условиях актуальное значение имеет вопрос о последствиях соглашения сторон договора о применимом праве для третьих лиц. Объясняется это тем, что нередко внешнеэкономические обязательства обеспечиваются поручительством третьего, лица или банковской гарантией. Встречаются и случаи перемены лиц в обязательстве, в частности, при уступке требования и переводе долга.

По этому вопросу в практике МКАС сложился определенный подход, во-первых; изменение сторонами договора его условия о применимом праве не влечет за собой автоматического применения права иного государства, согласованного сторонами, и к гарантии, выданной по этому договору третьим лицом. К такому выводу пришел МКАС при рассмотрении спора по делу № 138/1993 (решение от 03.02.95). Признав, что достигнутое сторонами соглашение о применении к их договору шведского права связывает стороны договора, МКАС констатировал, что к обязательству гаранта на основании коллизионной нормы применимо российское право. Учитывая, что срок, установленный российским правом для требований по поручительству (гарантии), истцом пропущен, было признано, что сумма иска не может быть взыскана с гаранта, привлеченного в процесс в качестве солидарного ответчика по делу. В то же время иск к основному, ответчику на основе норм шведского права был удовлетворен, во-вторых, по общему правилу; когда права и обязанности одной из сторон договора при ее ликвидации или реорганизации переходили к третьему лицу, признавалось, что другая сторона договора и такое третье лицо связаны соглашением о применимом праве, являющимся условием договора.

Как отмечено выше, к сфере действия права, регулирующего отношения по договору, относится, в частности, толкование договора. Поскольку соглашение сторон о применимом праве является условием договора, при его толковании в практике МКАС используются те же правила, что и при толковании договора в целом.

Спорным представляется вопрос о том, одинаковы ли последствия включения в соглашение сторон указания о «применимом праве» и о применимом законодательстве соответствующей страны. В первом случае, на наш взгляд, есть все основания для того, чтобы считать, что в право государства входят также международные договоры, в которых оно участвует. Во втором случае не исключена возможность ограничительного толкования условия соглашения: в отношении международных договоров прямого действия (т.е. тех, для применения которых не требуется издания внутригосударственного акта, ч. 1 п. 1 ст. 7 ГК РФ) допустимо утверждение, что они входят в правовую систему России, но не в ее законодательство.

В ряде случаев при неясности условия о применимом праве МКАС использовал при его выяснении подходы, предусмотренные ст. 431 ГК РФ, он, прежде всего, принимал во внимание буквальное значение содержащихся в соглашении слов и выражений, а при невозможности определить содержание условия, таким образом, пытался выяснить действительную общую волю сторон, принимая во внимание критерии, указанные в этой статье. Следует заметить, что они совпадают с критериями, использование которых при толковании волеизъявления предусмотрено и Венской конвенцией для определения намерения или понимания разумного человека.